Удар из Зазеркалья - [52]

— Но эту вашу заманку, или «двойника», видели в разгар дня, — напомнила Гизела, пытаясь опровергнуть его предположение.

— Да, но только дважды. Вначале две маленькие девочки, а потом только одна. Что касается Алисы, то мы уже никогда не узнаем, видела ли кого-нибудь она перед смертью. И только однажды «двойник» был замечен в тот момент, когда и мисс Фостина находилась в поле зрения. И этот самый странный инцидент опять же подтверждается лишь свидетельскими показаниями двух маленьких девочек.

— Но какой смысл им лгать? — спросила Гизела. — Они же на самом деле испугались. Бет даже упала в обморок, губы Мэг посинели и сильно дрожали. И я сама видела, в каком замедленном темпе Фостина совершала движения.

— Не думаю, чтобы они лгали сознательно, — ответил Базил. — Но даже взрослые люди часто видят то, что хотят увидеть. Обе девочки, конечно, слышали все эти странные истории о Фостине до того как увидели собственными глазами это — уж не знаю, что это было. Сплетни могли подготовить их психику к такому восприятию, и они могли сильно преувеличить сходство фигуры, сидевшей в кресле, с настоящей мисс Крайль.

— Но чья фигура была в кресле? И почему она там оказалась? Была ли это та самая фигура, которую видели в Мейдстоуне год назад?

Базил вздохнул.

— Вначале я испытывал большой соблазн, хотел поехать в Вирджинию. Но все эти странные случаи произошли там год назад. И теперь тамошние свидетели вряд ли смогли бы вспомнить с большой точностью те детали, которые нам необходимо знать, — я имею в виду подробности об освещенности места встречи, дистанции, отдельных деталях одежды и так далее. По словам самой Фостины, «двойника» в Мейдстоуне видели при всех видах освещения, — утром, в полдень и вечером, но это всегда происходило на почтительном отдалении.

— Мог ли, по твоему мнению, кто-нибудь отважиться на такой трюк и повторять его в течение года только ради того, чтобы потерзать несчастную Фостину?

— Ни один человек в здравом уме этого не сделает.

— Но может ли ненормальный обладать таким печальным, неистощимым на выдумки чувством юмора?

Базил улыбнулся.

— Ненормальность — это, по существу, непредсказуемость. Вот и все.

В ответной улыбке Гизелы чувствовалась какая-то каверза.

— Из всех твоих предположений следует, что все это — искусно разыгрываемые трюки. Но представь себе на минутку, что существует такое явление, как нематериальный образ живого человека, который в течение какого-то времени могут наблюдать окружающие. А что, если Фостина и является одним из таких редких людей, которые бессознательно создают такой мираж человека?

— Ты разговаривала с миссис Лайтфут?

— Да, разговаривала, а почему бы и нет? Она удивительно интеллигентная женщина. Забудь про науку и подумай, не может ли выдвинутая ею гипотеза быть единственной, которая объясняет каждый шаг в деле о Фостине без всяких ухищрений и натяжек?

— В самом деле? — его улыбка говорила о непреодолимом скепсисе.

Но Гизела теперь говорила совершенно серьезно.

— Ее версия объясняет все инциденты, произошедшие с Фостиной как в Мейдстоуне, так и в Бреретоне. И смерть Алисы, которая в Мейдстоуне могла предполагать, что все эти странные трюки дело рук самой Фостины, или кого-то другого. Встретившись с Фостиной в Бреретоне, она не стала сплетничать и не понеслась сломя голову к миссис Лайтфут, чтобы посвятить ее в странные события, связанные с новой учительницей в Мейдстоуне. Но она третировала Фостину, постоянно выражала к ней насмешку и презрение, — их обычно испытывают такие люди, как Алиса, к истеричкам или обманщицам. Когда же Алиса столкнулась лицом к лицу с обликом Фостины в разгар дня, зная, что я только что разговаривала с настоящей Фостиной по телефону, такая неожиданная встреча вызвала у нее глубокий шок, и она, поскользнувшись, упала на ступеньки. В таком случае, как видно, Бет Чейз говорила правду. Она ясно видела, что происходило у нее перед глазами.

— Бет сказала, что Фостина протянула к ней руку и сильно толкнула.

— В результате Алиса могла испытать гораздо более сильный шок, если образ оказался нереальным.

— Или если Алиса считала его нереальным, — поправил ее Базил.

— Ну вот, — рассмеялась Гизела. — Ты никак не можешь примириться с мыслью, что такое вполне возможно! Мне это дается легче, так как я воспитывалась в Европе. Наша древняя цивилизация скептически относится к всевозможным верованиям, даже к тем верованиям современной науки, к которым вы, американцы, проявляете прямо-таки религиозное рвение. Этого о нас, европейцах, не скажешь, так как наша цивилизация прошла через ряд интеллектуальных революций. Вновь и вновь приходилось замечать, как наука одного поколения становилась мифом для следующего. Мы помним, что всей науке об электричестве от силы два столетия. И ведь только какие-то десять лет назад ученые-физики с весьма солидной репутацией утверждали, что расщепление атома невозможно. Мы слишком хорошо помним печальную старую пословицу: «Все пройдет…»

А прошлое всегда с нами, оно дает о себе знать. И в наших привычках, и в наших семьях, домах, наших книгах. Какой-нибудь старинный замок или крепость — это не только место, о котором мы читаем в книгах, там до сих пор живут люди. Странные вещи происходят в этих старинных жилищах типа Вассерлеонбург или Гламис. Но живущие там люди настолько привыкают к необъяснимым явлениям, что утрачивают перед ними страх и даже всякий интерес к ним. Вы либо начнете все отрицать, либо приступите к расследованию. А они просто улыбнутся и, пожав плечами, скажут: «Все пройдет, и это тоже…»