Удача любит смелых - [16]

Во дворе стояла пожилая женщина и двое мужиков возле открытых ворот. Один — сорокалетний бородатый крепыш, второй — седой, старше лет на пятнадцать, но с прямой спиной и проницательным взглядом. Из приоткрытой двери дома выглядывала девочка лет семи с блестящими от любопытства глазами.

— Сейчас заедем туда следом за «МАЗом», двор большой — места всем хватит, — сказал борец, поворачивая за грузовиком.

— Соседи не будут языками болтать? — обеспокоенно спросил я.

— Нет, — отмахнулся Гурам. — Справа и слева родня живет. Когда сюда переезжали, два дома у местных купили, один построили. Никто лишнего болтать не будет. Давид здесь всех в кулаке держит. Да и грузовики сюда иногда заезжают. Абрикосы, гранаты, инжир и другие продукты из Армении привозят, чтобы на рынке продавать. У Давида здесь всё схвачено.

— Это хорошо, — довольно кивнул я. — Дай бог, чтобы всё нормально прошло.

Мы заехали во двор. «МАЗ» остановился у входа в дом, мы — недалеко от ворот. За нашей спиной седой и крепыш закрыли створки и задвинули засов, отсекая машины от любопытных глаз. Деревянный забор в высоту был около двух метров, штакетины были плотно пригнаны друг к другу. Рассмотреть, что делается во дворе, постороннему было невозможно. Не дом, а крепость с высокой стеной. Только рва вокруг не хватает для завершения картины.

Из машины выпрыгнули Адам и Вардан и начали разгружать машину. Ящики с черешней они аккуратно складывали возле забора, пустые отбрасывали в сторону. К ним присоединились я с Гурамом, и старик с крепышом. С разгрузкой покончили быстро, минут за десять. Парни переложили Александра на носилки. Аккуратно опустили их на край кузова, передав нам с Гурамом.

— Осторожно, ребята, смотрите, не стукните, — просил врач, суетившийся рядом. — Любое резкое движение, может открыться кровотечение и состояние ухудшится.

— Я покажу куда нести, — вступил в разговор крепыш. — Идите за мной.

Он распахнул дверь, которую сразу же попридержал седой и зашел в дом. Мы двинулись следом. Саня был в сознании и периодически глухо постанывал. Я глянул на залитое потом осунувшееся лицо, измученные глаза с красными полопавшими сосудиками капилляров и мысленно вздохнул. Похоже, товарищу было очень плохо. Он держался в сознании из последних сил.

Двигаясь за крепышом, мы зашли в небольшую светлую комнату. К стене примостилась огромная железная кровать.

— Туда его кладите, — показал на неё сопровождающий.

Саню медленно, стараясь не тревожить рану, переложили на скрипнувшее пружинами ложе. Видно, что к приезду парня подготовились. Постельное белье сияло ослепительной белизной, еле уловимо пахло хлоркой и шуршало под телом друга. Подушка была взбита и подложена под голову больного. Над Саней сразу же захлопотал доктор. А я неторопливо осмотрелся.

Комнатка оказалась колоритной. На полу и на стене красные ковры, кресла у журнального столика прикрыты яркими разноцветными накидками. Напротив кровати, антикварная резная тумбочка с причудливыми узорчатыми ножками. На ней — угольно-черный квадрат телевизора «Панасоник».

— Здесь старшая дочка жила, — пояснил крепыш, увидев, что я с любопытством разглядываю комнату. — Замуж вышла, переехала, а комната осталась.

— Здесь уютно, — похвалил я. — Можно с комфортом жить. Кстати, как вас зовут? Меня — Михаил. Можно просто Миша.

— Давид, — представился крепыш, пожимая протянутую руку. — Я слышал о тебе. Дядя Левон рассказывал.

— Выйдем, пообщаемся? — предложил я. — Не будем здесь доктору мешать.

— Пойдём, — кивнул мужчина.

Вышли из комнаты, прошлись по коридору. Давид открыл входную дверь и вежливо посторонился, пропуская меня на улицу. Мы стали в стороне от машин и ребят, закидывающих пустые ящики в кузов МАЗа.

Я достал деньги, отсчитал десять соток и протянул их мужчине.

— Здесь тысяча. Пятьсот надо отдать доктору, пятьсот — вам, за помощь и уход.

Крепыш взял деньги, помял купюры в руке. Отсчитал три купюры и отдал их обратно.

— Нам деньги не нужны, — спокойно ответил он. — Дядя Левон попросил помочь. Он меня младенцем на руках нянчил. Много добра моей семье сделал. Пришла пора возвращать долги. Чужого бы ни за десять тысяч, ни за сто не взяли. Левону отказать не можем. Твоему другу будет обеспечен самый лучший уход, можешь не волноваться. Двести рублей я взял. Может, придется потратиться на лекарства или ещё что-то. Остаток ему верну.

— Спасибо огромное, Давид-джан, — я с уважением посмотрел на бородача. — Пусть будет так.

— Не благодари, — отмахнулся крепыш. — Спасибо Левону скажешь.

— Хорошо, — кивнул я. — Кто за Саней будет присматривать?

— Женщины. Моя мать, жена и дочь. Не волнуйся. Ухаживать за твоим другом будут на совесть. Кормить как самого дорогого человека, делать всё, что доктор скажет. Все будет хорошо. Он ещё сам от нас уезжать не захочет, — усмехнулся бородач.

— А можно поболтать с вашей мамой? — вежливо осведомился я. — Буквально минуту-две, не больше.

— Хочешь лично познакомиться, чтобы увидеть, кому доверяешь друга? — прищурился крепыш. — Это можно. Пойдем.

Он развернулся, и зашел в дом. Я последовал за ним.

— Снимай обувь и надевай серые тапочки, вон они стоят, — Давид указал на небольшую полочку с обувью.