Удача близнецов - [50]

– Морс ягодный. Хотел настойку взять, да пьяную рожу Ибаньеза вспомнил, так прямо затошнило… Ну его, не буду больше пить.

Он разломил лепешку:

– Хвала богам за то, что мы тут сейчас едим, а не там во дворе валяемся… и за сами кушанья тоже.

Паладин вдруг почувствовал зверский аппетит, и с удовольствием взялся за вареную картошку и печеный в горчице и травах рулет из свиного подчеревка. Жиенна свинину брать не стала (сегодня был постный день, а инквизиторки в такие дни старались не есть ни мяса, ни рыбы), ограничилась картошкой с маслом и маринованными овощами. Алхимик же ел вяло, видно было, что от переживаний ему тошно и есть не особо хочется, так что он только грыз огурцы и жевал лепешку.

– А всё-таки, сеньоры, здорово же вы Ибаньезу и его прихлебателям отсыпали, – сказал он, наливая всем морс. – Я сам в бытность студентом любил на кулачках помеситься, но такого еще не видывал – чтоб вот так ловко и быстро уделать таких громил. Да уж, силушкой вас боги не обидели. Сдается мне, сеньоры, вовсе вы не философические науки изучаете. Видал я философов, они больше по пиву да вину мастера, чем по мордобою.

Бласко чуть не подавился – не ожидал от чудаковатого алхимика такой проницательности. Жиенна же сохранила самообладание, пожала плечами:

– В Сальме среди кабальерос хлюпики не в чести, всех стараются научить чему-нибудь такому. Вот и нас с Бласко научили. К тому же наша матушка его величеству служит по военной части. А батя в молодые годы в кулачных боях среди мужчин трижды выигрывал Ковильянский Турнир и один раз – Большой Сальмийский.

– Э-э, нет. Вас, сеньоры, особо учили, и не только мордобою, а и кой-чему другому… – алхимик хрустнул огурцом, запил морсом. – И я догадываюсь, кто и где. Но не бойтесь, никому не скажу. Ясное дело, чего вы скрываете. Народ тут дикий, неотесанный, со всякими странными представлениями… А что до увечий, которые вы этим сволочам причинили – так если те жаловаться алькальду начнут, я сам засвидетельствую, что Рубио Кармиллу убить хотел, и только вы ее и спасли. И скажу, что Кармилла в тягости. Тут народ очень не любит, если беременным вред причиняют. Грех это перед Матерью. Так что Ибаньез ни от кого теперь сочувствия не дождется.

Бласко отодвинул пустую тарелку:

– Спасибо за угощение. А что до Ибаньеза… Может, вам бы в Три Оврага перебраться? А то еще опять этот дурак вздумает сюда припереться. Шкура заживет, побои позабудутся и кулаки опять зачешутся…

– Ноги его здесь не будет больше, – сказала Кармилла. – Так мне видится. А уйти отсюда не могу, древняя сила хранит это место от ужаса пустошей.

Жиенна посмотрела на нее, потом на мэтра Роблеса. И сказала:

– А может, вы нам подробнее все-таки расскажете про ужас пустошей? Что это и откуда взялось. Вы ведь знаете, я вижу. Или хотя бы догадываетесь. Все тут про волколаков болтают, но провалиться мне сей же час, если это волколаки.

Кармилла грустно улыбнулась:

– Не волколаки. Древние силы, черное чужое колдовство и наука Лопито не в добрый час совпали, отчего и породился тот ужас.

Роблес вздрогнул:

– Моя наука?! Что ты такое говоришь, Кармилла? Я ведь даже алхимию-то толком не изучил, не давалась она мне, и у меня по ней зачетная отметка в дипломе только из милосердия нашего декана поставлена. Так-то я больше механику и динамику изучал в университете. И физику с практической химией еще. Потом уже труды Пастеля прочитал и решил консервы попробовать немагические делать… А с магией и черным колдовством никогда не связывался.

Ведьма погладила его по руке:

– Не со зла ты это делал, и не задумывал такого. Само получилось, твоей вины, Лопито, в том нет. Да и я не сразу поняла, далеко не сразу. Тут… в нашей округе то есть, уже давненько кто-то черное колдовство творит.

Она задумалась, загибая пальцы на левой руке, потом кивнула:

– Верно. Уж лет пять как. Всё с овечьего мора началось, когда зимой овцы мерли от разных болячек. Я тогда еще на хуторе у Трех Оврагов жила. Ко мне поселяне бегали, наговоры просили. Что могла, делала. Только не все болячки отвадить получалось. Тогда-то я и поняла, что тут не без черного колдовства, притом такого, с каким фейским силам не совладать, а моего человечьего ведьмовства не хватает... Сказала о том священнику, он молебны большие устроил, на время попустило божией милостью. А потом опять началось – я уж тут, в Каса Роблес, жила. И не только овцы заболели, на свиней болячки перекинулись, а на кур мор напал. В Подхолмье почти все куры повымерли. Мне нескольких больных приносили, я пыталась лечить, только без толку. А если люди курятину ели, тоже болели, но не так сильно, моим чарам та болезнь поддавалась.

– Помню такое. Я тогда решил, что это спорами болезнетворными вызвано, – кивнул Роблес. – Посоветовал поселянам всех кур перерезать и тушки пожечь, и курятники сжечь тоже. Поселяне возмущались, но все-таки послушались, и в Подхолмье и Трех Оврагах так сделали, потом новые курятники построили, кур по весне в Овиеде купили, другой породы. И тогда мор прекратился. Потом еще овцы со свиньями паршой и копытной гнилью маялись, мы с Кармиллой тогда мази лечебные сделали – помогло.