Учителю — с любовью - [54]

Детей такая реклама ничуть не огорчила, наоборот, они считали, что репортаж удался на славу. Что касается снимка с сигаретами, ребят, как выяснилось, соблазнили позировать. Мы, конечно, знали, что кое-кто в школе покуривает, но из фотографии следовало, что курят они открыто и вместе. Им было неважно, что изображено на фото, главное — напечатали, и многие даже поехали куда-то к черту на кулички, чтобы достать побольше экземпляров этого номера. Наверно, если у ответственных за публикацию и были какие-то угрызения совести, повышенный спрос на газету с этим «шедевром» надежно рассеял все сомнения.

Никогда еще педсовет не проходил так бурно. Все до одного восприняли «репортаж» как личное оскорбление. Что до Старика, он был глубоко опечален происшедшим.

 — Когда я согласился, чтобы о нашей школе напечатали в газете, — сказал он, — имелось в виду, что это будет честная и объективная информация о различных сторонах нашей деятельности. Они обещали, что так и поступят, и я им поверил. Для написания статьи я дал репортеру тщательно подготовленный обзор всей нашей работы в школе. И что же? Они сделали все, чтобы очернить нас и высмеять. Они сыграли на руку тем, кто поливал нас грязью, ничего толком о нас не зная. Теперь наши недруги могут ткнуть пальцем в эти фотографии и сказать: «Камера не лжет». — В волнении он закусил нижнюю губу, эта странная привычка проявлялась, когда он принимал что-то близко к сердцу. — Не знаю, могу ли я призвать их к ответу за клевету.

 — Да, идея, конечно, была довольно опрометчивой, — высокомерно заметил Уэстон, мгновенно забыв, как он сам голосовал за нее обеими руками.

 — Согласен, мистер Уэстон, — безропотно ответил директор. — Это было очень опрометчивое решение, и вся вина лежит на мне.

 — Как не стыдно, Уэстон, — воскликнула Клинти. — Вы были от этой идеи в восторге, как и все остальные.

 — С вашей стороны, мистер Уэстон, не совсем честно говорить сейчас такое. В восторге были все, за исключением, пожалуй, мистера Брейтуэйта… да и у него были возражения личного порядка.

 — Интересно, куда они подевали остальные фотографии? — спросила Грейс. — Я у себя наверху столько времени убила — и так девочек усаживала, и сяк.

 — Ясно, все обычное, нормальное им было ни к чему. Кому интересно читать, как обыкновенные дети делают обыкновенные вещи? Зато как интересно написать об инкубаторе, где выводят кретинов, подонков и малолетних преступников! То-то ничего не подозревающий мир подивится!

 — А вы почему возражали, мистер Брейтуэйт? — повернулась ко мне мисс Филлипс.

 — Просто не хотел, чтобы меня выставляли напоказ, как какую-то диковинку.

 — А разве вы не диковинка? Много ли вы встречали в Англии учителей-негров? — Уэстон был прав и знал это.

 — Если интересно мое мнение, Уэстон, то смотреть на меня как на диковинку могут только дураки, которые считают: раз у меня темная кожа, значит, я хуже моего белого коллеги. Я учитель, и во мне нет ничего странного или диковинного. Репортер же, как я понял, заинтересовался возможностью показать учителя-негра с белыми учениками — отличная приманка для обывателей! А моя работа с ними, как я ее делаю —.это ему было безразлично. И вот поэтому, и только поэтому, я возражал.

 — Не унывайте, Уэстон, — поддела его Клинти. — Газет много, ваша очередь еще придет.

 — Меня по крайней мере на посмешище не выставили, — пробормотал он. Все поняли, что это камень в огород Старика.

 — Это не ваша вина, любезный, — парировала Клинти. — Что поделаешь, если вы не умеете танцевать. — Ох уж эта неукротимая Клинти, последнее слово всегда оставалось за ней.

Вдруг заговорила Джиллиан. На педсоветах она всегда молчала, да и на разговоры в учительской смотрела как на пустую болтовню — таковыми, в сущности, они и были. Поэтому теперь все повернулись к ней.

 — Я немножко знаю, как делаются газеты, и, мне кажется, не следует поспешно сваливать вину за этот репортаж на репортера и фотографов. Что печатать, а что — нет, зависит не от них. На то есть редактор, он решает, какая часть материала пойдет в газету. А его решения в основном определяются вкусами читателей. Насколько я знаю, в определенных кругах нашу школу часто критикуют, и этот репортаж, как ни прискорбно, — воплощение такой критики. Скажу только, что к завтрашнему дню читатели о репортаже навсегда позабудут — может, вам станет легче.

 — Спасибо, мисс Бланшар. — Впервые за все собрание директор улыбнулся.

Вскоре завязался общий разговор, и тяжелая, мрачная атмосфера постепенно рассеялась.

 — Сэр, а не пора ли готовить рождественский вечер? — спросил кто-то. Жизнь шла своим чередом.

Шестого декабря на первом уроке не было Силса, и я отметил его как отсутствующего. Но перед самым звонком он объявился и быстро подошел к моему столу.

 — Извините, учитель, но я сегодня не могу быть на уроках, утром умерла моя мама, и надо помочь отцу.

Он хотел казаться сильным и взрослым, но не выдержал — лицо его сморщилось, и он заплакал, как маленький мальчик. Я быстро поднялся я посадил его на свой стул. Он не сопротивлялся, лишь тихо всхлипывал, обхватив голову руками.