Учитель - [17]

Вспоминаю один из тех летних вечеров. Мы ждали А.А. Пришли Н.М.Нагорный с женой Ингой Владимировной, извлечено было из тайников неслыханное наше вино, а А.А. всё не появлялся. Николай Макарович обладал совершенно необычайными знаниями, его феноменальная память, в частности, хранила огромное количество стихов, подчас услышанных непосредственно от знаменитых их авторов. Уже через много лет, в 1996 году, когда мы встретились на международной математической конференции в г. Брно (Чехия) он поразил меня в очередной раз. Я упомянул по какому-то поводу Реквием, и он начал в ответ декламировать латинский текст этой католической Заупокойной мессы «Requiem aeternam dona eis, Domine… (Ниспошли им вечный покой, Г-ди…)» Кстати, от Николая Макаровича я узнал интереснейшую лингвистическую загадку, над которой стоит задуматься. В русском языке есть глагол «лгать», но нет глагола «говорить правду», для выражения этой мысли нужна составная конструкция. То же и в английском: «to lie», но «to tell truth». Похоже, такая же ситуация наблюдается во всех основных европейских языках. И, что особенно выразительно, в иврите, как я узнал от людей, для которых этот язык — родной.

А.А.Марков с Грантом Маранджяном. Обнинск. 11 июня 1971 г.

Странные, сюрреалистические были эти дни в Брно… На этой же конференции меня ожидала и огромная радость встречи с Грантом Маранджяном… Знакомые лица дорогих людей, знакомые разговоры, шутки… Как будто какая-то машина времени вернула в прошлое, в молодость… Увы… Сидели мы в последний вечер за нехитрым прощальным ужином, посмотрел Николай Макарович на Гранта, на меня и вслух сказал то, что мы все думали: «Сидим мы здесь, знаем друг друга тысячу лет, а завтра разъедемся в три разные страны». Вот как повернулась жизнь. Воистину неисповедимы пути…

А тогда, в тот давний московский вечер мы коротали время за разговорами и стихами. И тут разразился чудовищный, тропический дождь… В низине, там, где проспект Вернадского впадает в улицу Лобачевского, немедленно образовалось огромное озеро (каковое и лужей-то не назовёшь!). Весь транспорт застыл по берегам этого творения стихии. Мы же решили, что А.А. уже не придёт. И напрасно. Вскоре раздался звонок — за дверью улыбался А.А., с которого текли потоки воды… С соломенной его шляпы просто низвергались водопады. Мы переодели его в какие-то случайные мои одежды, и он рассказал нам свою Одиссею:

— Я вышел из дома и был на углу Ленинского проспекта, когда начался дождь. Я решил идти вперёд и вскоре оказался перед этой гадкой лу-жей. Что делать? Решил пересечь её под землёй и пошёл к метро (станция «Проспект Вернадского» — Б.К.). Но там оказалось, что у меня совсем нет денег. Ни копейки. Тогда я остановил одну даму, снял шляпу (можно вообразить, сколько воды хлынуло при этом! — Б.К.) и попросил: «Мадам[68], извините, пожалуйста, не могли бы Вы дать мне пять копеек?» Дама испугалась и немедленно ссудила мне требуемую сум-му».

А.А. любил и умел чувствовать себя молодым. И перед надвигавшимся семидесятилетием шутил, что пока нет семидесяти, он — молод, а там сразу станет старым. Но вот «роковая» дата наступила, и на юбилейном заседании (опять-таки в одной из больших аудиторий 16-го этажа) А.А. выступил в своей обычной необычной манере. Запомнилось завершение этой юбилейной речи: «Говорят, что в 70 лет человек стар. Но я совсем не стар. Более того, я только что сдал в печать восемь статей!» Последние слова и особенно слово «восемь» А.А. почти выкрикнул к особому восторгу аудитории. Кстати, «Доклады Академии Наук» вначале не хотели брать столько статей сразу под предлогом, что это одна большая статья, разбитая на части. Помогло вмешательство академика А.Н. Тихонова.

Последние годы жизни Маркова были омрачены семейными трагедиями. Погиб его младший сын Михаил Андреевич, тяжело болела, а затем умерла жена. Его собственная болезнь неумолимо развивалась. В те последние годы я неоднократно сопровождал Андрея Андреевича в Институт неврологии. Мы ехали на такси через весь город. Потом я ждал его у кабинета врача. «Они хотят, чтобы я ушёл на пенсию», сокрушённо сказал Марков однажды, выйдя из такого кабинета… Пенсия… Это было не для него, работал он буквально до последних дней, воплощая гигантский замысел построения конструктивной математической логики… Работал и тогда, когда мир вокруг него рушился в почти буквальном смысле слова — болезнь поразила вестибулярный аппарат, нарушила ориентацию в пространстве…

***

Много лет ученики Маркова собирались в годовщины его смерти и в дни рождения. Ездили на кладбище[69], затем сидели за столом в гостеприимном доме Марковых, вспоминали, печалились…

Разбросала нас жизнь с тех пор по всем углам Земли… Но мы помним нашу школу, наше время, нашего Учителя. Имена же Учёных бессмертны, как бессмертно Знание, которому они себя посвятили. В мае этого (2003) года в Нью-Йорке профессор Сергей Николаевич Артёмов организовал международную научную конференцию, посвящённую столетию Маркова. Почтить память Андрея Андреевича собрались ведущие математики, научная молодёжь. Мне довелось открыть это научное собрание рассказом о трудах Маркова, о нём самом, об его школе. На сцене стоял портрет Андрея Андреевича, так хорошо знакомый его ученикам, и великолепный букет цветов — здесь была очевидна рука Елены Юрьевны Ногиной, жены Сергея Артёмова. Незаметно пролетели эти три дня, отрадно было видеть, как уважают и ценят Маркова коллеги. Грустно и тепло было встретить Серёжу, Лену и неувядаемого, всё такого же темпераментного Макса Кановича, а не виделись мы лет пятнадцать-восемнадцать… Вспомнилась и та давняя конференция в Ереване, где мы были все вместе и называлась она Конференцией