Учитель для канарейки - [35]

С внезапным рвущимся звуком шеститонная люстра сорвалась с балок, которые удерживали ее, и нырнула в центр партера, приземлившись с ударом такой силы, что пробила глубокий кратер, до половины погрузившись в пол.

Все это заняло не более трех секунд, хотя мне они показались целой жизнью. Люстра на моих глазах как будто висела в воздухе, потрясенно застывший зрительный зал наблюдал за траекторией ее полета, пока она не врезалась в пол с громовым грохотом, подняв брызги разбитого стекла и тучу пыли. Потрясение и грохот были так сильны, что едва можно было расслышать раздавшиеся затем крики.

К этому моменту я уже пришел в себя и бросился вон из ложи. Я промчался по лестнице, перепрыгивая через семь ступенек на каждом шагу (и надеясь, что не сломаю лодыжку) и рванулся за кулисы, где стояли, одинаково остолбенев, Понелль и весь остальной оркестр. Я схватил его за фрак.

— Быстро! — рявкнул я. — Как попасть на крышу?

— Но раненые… — вскрикнул скрипач, не в силах сдвинуться с места.

— Мне нужно на крышу, парень! Здесь найдется кому заняться ранеными, — я слегка шлепнул его по щеке. — Отведи меня на крышу! — и потянул его мимо ошарашенного оркестра к двери ямы.

Овладев собой, Понелль понял, наконец, что от него требовалось, и мы помчались сквозь толпы визжащих статистов, солистов, режиссеров и бьющегося в истерике кордебалета, пока он не отыскал лестницу, ведущую на колосники.

Я полез следом за ним, мы понеслись по шатким рабочим галереям, потом — еще несколько железных лестниц, и наконец мы добрались под купол. Сквозь люк, в который раньше проходила цепь люстры, мы могли полюбоваться работой фантома.

Гигантское сооружение уничтожило всех и все на пространстве радиусом в двадцать футов в центре партера. Люди, подобно муравьям, перелезали друг через друга, пытаясь сбежать, помочь кому-то, высвободиться, или умереть.

Я не сомневался, что среди жертв находилась и бедная женщина, в первый (и в последний) раз в жизни посетившая Оперу.

И незачем добавлять, что не было никаких следов монстра, ответственного за это, только и качался над люком оборванный трос, видны были истрепанные концы его стальных нитей в том месте, где он лопнул — еще один очень убедительный несчастный случай.

— Ничего нет? — задыхаясь, спросил Понелль, глядя на меня безумными глазами, по лицу его тек пот.

— Ничего, — ответил я, убирая в карман листок бумаги с надписью знакомым почерком, оставленный для меня одного.

Но надпись так и стояла перед глазами: «Trop tard, Monsieur Sherlock Holmes» — «Слишком поздно, мсье Шерлок Холмс».

10. Речитатив

— Лучше бы я наняла вас защищать меня саму.

— Никогда еще я так страшно не ошибался.

— Моя вина не меньше, чем ваша.

— Хорошая же мы парочка!

Этот исполненный горечи диалог состоялся в апартаментах мисс Адлер Гранд-Отеля де Пари напротив Оперы на следующее утро после трагедии. Мисс Адлер упаковывала чемоданы, собираясь в Амстердам.

Во всех свежих изданиях городских газет — Лё Матен, Лё Монд и Фигаро — излагались мрачные подробности событий прошлого вечера. Несомненно, и английские газеты сообщали о катастрофе, так что, возможно, вы и сами читали, Уотсон: двадцать семь человек погибли, пятьдесят два ранены, множество пришлось приводить в себя от потрясения, и вскоре Оперу должны были завалить судебные иски.

Незамедлительно начался ремонт повреждений партера, и новое руководство Оперы уверяло, что вскоре он будет приведен в порядок в достаточной мере, чтобы состоялось гала-представление, завершающее бал-маскарад в Опере. Бал отменять не собирались. Директора выражали сожаления по поводу ужасного несчастного случая, однако, их едва ли можно было считать ответственными за несчастье, случившееся в первый же день их пребывания на посту. Новая люстра скоро займет свое место и т. д. и т. п.

Лично я точно знал, что мадам Жири уже вернулась на свою прежнюю должность. Я сильно сомневался, что руководство решится еще когда-нибудь хотя бы близко подойти к ложе № 5, и я был уверен, что «Ноубоди» уже получил аванс в счет своих ежемесячных двадцати тысяч франков.

Чемоданы, дорожные сумки, коробки всех видов и размеров громоздились открытыми по всему номеру, а горничная мисс Адлер устало переходила от одной к другой, заполняя их в соответствии с указаниями хозяйки.

Редко, Уотсон, мне приходилось испытывать такое чувство вины, такую беспомощность.

— Вы к себе несправедливы, — заверила меня мисс Адлер, когда я объявил о своих чувствах вслух. — Как вы могли бы предвидеть такое, тем более — предупредить людей, что их ждет?

— Лучше бы я обратился в полицию.

— Вам бы все равно не поверили, а если бы вы раскрыли свое инкогнито, то могли бы оказаться в доме для умалишенных.

Ее ход мыслей явно совпадал с моим, но в тот момент это служило слабым утешением.

— Я знаю, вам случалось проигрывать и раньше, — произнесла она без малейшего кокетства. — И все же, в результате вы одерживали верх.

— Что бы я ни сделал, я не смогу вернуть к жизни тех невинных людей, — мрачно парировал я.

— С другой стороны, — сухо заметила она, — вы спасли мне жизнь. Все-таки заслуга, хоть и небольшая.