Учитель афганского - [46]

— Жуй, скотина, — велел он. — Глотай. Не то «скорую» тебе уже придется вызывать, но она тебе не поможет.

Гот, задыхаясь, зажевал быстро-быстро. Бегом вернувшаяся Светлана повисла у Олега на руках, и он был вынужден их разжать, но для Гота было уже поздно: жвачку он успел сожрать.

— Что ты наделал! — воскликнула Света. — Ты все испортил, Шипилин. Ты все испортил.

Гот выхватил из кармана сотовый.

— Ты поедешь военны турма! — боже, какой у него прорезался акцент.

Шипилин двинулся на него, Гот даже сделался меньше на своем седалище, скорее всего, частично уехал под стол.

Между ними встряла Вернигор. Толкая сжатыми кулачками в грудь Шипилина, она вытолкала его в дверь. Он видел только ее оглушенное горем лицо, потом дверь захлопнулась, и щелкнул замок.

Шипилин дернул за ручку с такой силой, что она едва не осталась у него в руках. Раздался предостерегающий окрик, его попытались оттащить. Вскоре на нем повисли трое, включая начальника отдела подполковника Зажарского. Подполковника Шипилин хорошо знал и уважал, и возможно только это предотвратило большую драку.

— С ума сошли, лейтенант? — вскричал Зажарский, но Шипилин неотрывно смотрел на запертую дверь, словно желая запомнить каждый узор филенчатой двери.

Он отвел Шипилина в его кабинет и оставил под присмотром двух коллег. Тот впал в ступор, никого не видел и не слышал. Перед глазами была лишь захлопнувшаяся дверь. Он сжимал и разжимал кулаки. В душе у него возникла пустота.

Когда Света вытолкнула Шипилина, она закрыла дверь на защелку. Теперь ее можно было отомкнуть только изнутри. Самое страшное, что она знала, зачем она так сделала и от охватившего ее ужаса на некоторое время, словно потеряла сознание. При этом она сохранила способность передвигаться с открытыми глазами, и даже села на стул, на который куратор указал пальцем.

Сам он не садился. Расхаживал по кабинету и сокрушился вслух.

— Как работать, Света? Нам очен тяжелоу. Нас не понимайт.

— Что будет с Олегом? — помертвевшими губами спросила она.

Гот принял сокрушенный вид.

— Я обязан сигнализироват. Один звонок энд Загора, и приедут милитари. Военный.

— Не надо никуда звонить, — тихо попросила она.

— Это от меня не зависит.

— Я для вас все сделаю.

Она думала, что он кинется на нее после этих слов. Многое она слышала от подружек про этого жеребца. Но он метнулся в сторону, плюхнулся в кресло, задрав ноги.

— Все? — деловито уточнил он.

Снова вскочил. Порывисто подошел, положил ладонь ей на затылок, погладил. Он специально встал так, чтобы ширинка оказалась напротив ее лица. Сильный запах отдушки перебил шлейф застарелой мочевины.

— Ты ошен красивый вумен.

В голове у нее словно в вакууме переваливались совершенно неадекватные ситуации мысли. Она подумала, почему вдруг у него прорезался этот дикий акцент. Ведь он всегда говорил довольно чисто, и всегда кичился этим.

Продолжая гладить ее, куратор уставился задумчивым взглядом в окно, а другой рукой расстегивал ширинку.

— Ошен-ошен велл!

Она отпихнула его и встала.

— Я так не могу!

— Тогда я звонить Загора!

— Я не об этом. Надо сначала сходить в ресторан, ну должна быть прелюдия!

Куратор глянул на вялый член. Эрекции не было.

— Прелюдия, окэй! — сказал он. — Мы не животный, мы цивиль раса!

Шипилин подумал, что, пожалуй, самое плохое за сегодня с ним уже произошло.

Но он был неправ.

День, не задавшись с самого начала, не задался и дальше.

Когда Олег позвонил в больницу, намереваясь узнать о самочувствии Снигирева, с больным разговаривать ему запретили, тот находился в реанимации.

Весь день Олега донимали звонки. Звонили нынешние и бывшие коллеги. Слухи о скандале дошли до начальника УВД.

— Большую вы глупость совершили, лейтенант, — пророкотал в трубке начальствующий рык. — Если Гот оформит официальный запрос на твою выдачу, мы должны будет передать тебя миротворцам.

— Да я все понимаю.

— Ничего ты не понимаешь, пацан. Они же тебя в Загору, на опорную базу повезут! — и начальник так шмякнул своей трубкой, что наверняка расколол.

К концу рабочего дня он был выжат словно лимон. Когда пришел наконец черед идти домой, он вышел на крыльцо управления, закурил и не почувствовал вкуса сигареты. Вторая пачка за день.

Днем он пытался дозвониться до Вернигор, но она не захотела с ним разговаривать. Шипилин остро чувствовал вину перед ней.

Он видел, как Гот под ручку со Светой сели в «Форд» куратора и отъехали.

Олег отшвырнул сигаретину и направился к остановке.

На остановке было много народа, и Олег встал чуть в стороне. Погода портилась на глазах, небо потемнело от снеговых туч, стала накрапывать ледяная крупка.

Олег поднял воротник куртки и вместе с другими, оставшимися за пределами остановки, запоздало двинулся под защиту крыши.

Народу набилось как сельди в банку.

Олег упирался что есть сил, но набежавшая толпа сдвинула даже его, притиснув к прозрачной перегородке.

В этот момент все и произошло.

И как Олег углядел киллера? То ли прочел что-то в глазах окружающих, то ли сработало чисто милицейское чутье. Обернулся и увидел сквозь прозрачный пластик, как стоящий снаружи мужчина довольно отталкивающей наружности, лицо все в прыщах, поднял и уставил на него пистолет.