Училка - [2]

Олег Анатольевич на такой дешевый фокус не купился. Только внезапно вспыхнул и швырнул кнопку в аудиторию. Покраснел весь и стоит, сжимает и разжимает кулаки. Шуля тихонько поднялся и сказал:

– Вы в меня попали кнопкой.

– Сядь! – гаркнул географ. – Кому говорю?!

– Извинитесь, тогда сяду, – ухмыльнулся Шуля.

– Вышел из класса, – географ побагровел еще сильнее.

– Чего это? Я за знаниями пришел. Почему я должен выходить?

– Потому что я тебе сказал. Преподаватель. Выйди.

Географ тяжело дышал, на шее вздулась и пульсировала жила. Глаза блестели, и он, не мигая, смотрел на Шулю. Тело под мешковатым пиджаком напряглось.

– Нет, вы извинитесь сначала. А если в вас кнопку кинуть? Приятно будет?

– Попробуй. Я тебе ее потом знаешь куда воткну?

– А я тогда на вас в суд подам. Вы как преподаватель не имеете права…

– Подавай. Можешь прямо сейчас идти, – географ резко дернул головой.

– Ну и пойду! – Проходя мимо первой парты, Шуля остановился и поглядел на географа в упор. Потом замахнулся и сделал вид, что поправляет волосы.

Учитель перехватил руку и толкнул Шулю в грудь. Тот отпрянул и налетел на первую парту. Выбил из рук Саврасовой Карины ручку. Она вроде как на домашнем обучении, но иногда приходит в школу и сидит за первой партой с безумным видом. Больная или немного отсталая – неизвестно. Однажды Вовка спросил: «Кто за тебя написал сочинение?» Карина ответила: «Сама». Тогда он сказал: «У тебя не хватит мозгов», а Саврасова продолжила глядеть перед собой с отсутствующей улыбкой.

– Ты чо толкаешься!

– ПОШЕЛ ВОН! – завизжал географ. Банда Шули заливалась хохотом на задних партах, Тузов гоготал, а Крыщ дергал ногами и стучал кулаками по болтающейся ДСП-шной крышке парты.

– Заткнулись все! Проваливай из класса, олух!

– Кстати… Я полил ваши цветы, – Шуля отошел поближе к двери, потирая бедро. – Ах, пятиминутка… Каждый горшок, – уточнил он, скалясь гнилой улыбкой. Турка думал, что Шуля и родился с этими коричневыми карамельными пеньками во рту. Олег Анатольевич бросился на него, а Шуля выскочил за дверь.

Географ вернулся минут через десять, бледный до синевы. К тому времени все уже потихоньку ожили и обсуждали случившееся. Касьянов таскал за волосы Муравья, Рамис плевался из трубочки катышками бумаги. Попал пару раз в Саврасову – она лишь мотнула головой и продолжила глядеть перед собой: руки сложены на парте, спина прямая.

– Давыдов! – Турка вылез из-за парты. Встретился взглядом с учительницей. Руки скрестил спереди, почему-то стало неловко. Сзади что-то шептали, но он ничего не видел, кроме зеленых глаз и ярких училкиных губ.

– Я, – хрипло выдавил он.

– Очень хорошо. Китаренко?

Турка сел. На фоне девчонок (даже если сравнивать с Коновой или Воскобойниковой Алиной) новая преподавательница прямо топ-модель.

Зинаидка-инфарктница была сущей гарпией. Жирная тетка, которой на вид можно дать и сорок пять, и шестьдесят лет. Волосы с проседью, а зубы щербатые, как дряхлый забор.

– Уфимцев… Филимонова… Филиппов… Хазова, Шульга? Ребята, потише, пожалуйста!

Вол часто краснеет – что-то с давлением, скорее всего, и всегда такой отвратительный у него цвет кожи, мертвецкие оттенки – бордовый, синюшно-фиолетовый или пепельно-черный.

Вол никогда ничего не писал в тетрадях. Собственно, и тетрадей он никаких не носил. На каждом уроке перед ним лежал листочек в клеточку, и Вол рисовал там какие-то каракули.

– Шульга? Отзови-ись! – пропела учительница. Шуля отозваться не мог, естественно. Кто-то из ботаничек на первой парте подсказал учительнице, что его нет.

– Не буду ставить «энку», у нас ведь первое занятие в этом году.

– И последнее, – шепотом добавил Вовка.

– А он вообще не ходит на уроки, – сообщила Воскобойникова. – Прогульщик!

– Понятно… Дальше у нас Шарловский, Щепак… Ага, вижу. Щипачева? – Поднялась сухая, похожая на галку девочка с прямыми волосами и бесцветным лицом. – И Дмитрий Якоренко, – Мария Владимировна облизала губы и обвела взглядом класс. Постучала по раскрытому журналу ручкой. – Что ж, начнем. Итак, в прошлом году вы ведь уже проходили начальный курс обществознания? Этот год у вас выпускной, а у некоторых и вовсе последний в школе. Помните, что предстоит в мае – июне? – Мария Владимировна заходила вдоль доски. – Обязательный государственный экзамен, а потом четыре выпускных. Две обязательные дисциплины и две по выбору. Если мы с вами найдем общий язык, жить вам будет гораздо легче, – она подмигнула как будто всему классу сразу. Турка подумал: «Подмазывается».

– Так, кто-нибудь скажет, что же такое «обществознание»? – продолжала Мария Владимировна. – Какую тему изучает предмет? Ну, кто знает определение?

Класс зашептался, зашелестели страницы. В крови у всех бродил дурман лета, мозги не работали. Сегодня и на математике все тупили, и на русском языке тоже.

Вовка укрылся за чужими спинами, а Турка сам не заметил, как поднял руку.

– Да, вот ты, – учительница прищурилась. – Давыдов, верно? Скажи нам, пожалуйста.

– Ну, обществознание это… Ну как бы предмет, который изучает общество. Знание общества… – Турка смутился. Он хотел как-то выделиться среди всех, и поднять руку толкнул взгляд Марии Владимировны. Раньше-то никогда сам не вызывался отвечать, только если спросят.