На очерке, написанном сорок лет спустя после окончания Училища правоведения, конечно, лежит большой отпечаток более поздних взглядов Стасова. Тем важнее этот документ для нас. В нем Стасов-критик, Стасов — борец за национальное русское реалистическое искусство, идейный вдохновитель передвижников и «могучей кучки» композиторов, отмечает самое главное, самое важное, что повлияло в молодости на формирование его позиций. Стасов убедительно рассказывает о том, как в 30-40-х годах в среде передовой молодежи, под влиянием Белинского, рождалось обостренное внимание к жизни, к окружающей действительности, стремление к оценке и переоценке установившихся взглядов, мнений, понятий, теоретических воззрений. «В этой непременной потребности споров и храбрых переоценок всего существующего, — подчеркивает он, — лучшая… сторона в настоящем, лучший… задаток могучего и самообразного расцвета в будущем». В приведенных словах выражено главное требование Стасова-критика к себе, к художникам, скульпторам, композиторам, к людям науки. Обоснование этой позиции, на которой Стасов стоял всю жизнь и которая так ярко выражена во всех его сочинениях, происходит в бытность его в Училище правоведения. С этой позиции Стасов раскрывает недостатки и положительные стороны окружающей его среды учеников и педагогов, дает критику порядков, существовавших в Училище, характеризует преподавание. Поскольку ко времени написания очерка многие из тех, с которыми Стасову приходилось иметь дело в училище, были еще живы, Стасов был лишен возможности в достаточной мере обрисовать их жизнь, показать судьбу своих сотоварищей по училищу. Но с ненавистью и гневом звучат его слова: «Кто бы тогда… вообразил, что из этих прекрасных милых мальчиков выйдут: из кого — всепокорнейший раб III отделения, из кого — бестолковейший и бездушнейший деспот; из кого — индифферентный ко всему хорошему и дурному, пошлейший чиновник, хватающий только ленты и аренды и проплясавший на балу одно важное народное дело… Пусть бы всем этим господам показали тогда в зеркале их будущую жизнь и физиономию — и они бы, тогда еще светлые и чистые, наверное с гневом и омерзением наплевали бы на самих себя и на зеркало!»
Очерк представляет значительный интерес в деле выяснения отношений Стасова к Серову, с которым в училище и длительное время после окончания его Стасов был связан дружбой (подробно об этих отношениях см. статьи «Верить ли?*, „Александр Николаевич Серов“ и комментарии к ним, т. 1). В связи с воспоминаниями о Серове, Стасов рассказывает о первых увлечениях музыкой в годы молодости, в частности о большом впечатлении, которое на него и на Серова производили выступления Листа (подробно об отношениях к Листу см. статьи Стасова „Письмо Листа“, т. 2; „Лист, Шуман и Берлиоз в России“, т. 3, и комментарии к ним).
Очерк „Училище правоведения сорок лет тому назад“ Стасов считал второй главой своей автобиографии. В связи с этим в тексте очерка им несколько раз даются ссылки на первую главу. Однако, кроме второй главы, другие части автобиографии не были опубликованы.
