Ученик призрака - [3]

– Кто последний видел Сухоребрую?

Девчонки все как одна ахнули и потянулись за платками.

– Я, наверное, – поднялся Карасев, чувствуя, как внимательные глаза директрисы изучают его от рыжего вихра на затылке до нечищеных ботинок. – Мы на крыльце стояли. Там девятка перевернулась.

– Машина? – подпрыгнул Рязанчик.

– Какая машина? – Толик покрутил пальцем у виска, показывая низкий интеллектуальный уровень Костяна. – Цифра.

– Про осквернение номера школы мы поговорим отдельно, – перебила мальчишек директриса. – Что тебе сказала Сухоребрая?

Толик уже открыл рот, чтобы ответить, как за окном раздался оглушительный визг. Орали так, словно кого-то душили. Душили медленно, с наслаждением.

Опрокидывая стулья, класс бросился к окнам. На месте остались Толик, у которого не было сил сдвинуться с места под пристальным взглядом Маргариты Всеволодовны, да Анька Дедкова, которая тихо плакала, уткнувшись в ладошки.

– Смотрите, смотрите, коты!

– Март. У них самые драки.

– Так что сказала Сухоребрая? – вернула класс к действительности Маргарита.

Ребята смотрели на Толика с уважением, как на партизана, попавшего в плен к немцам, но не выдавшего большую военную тайну.

– Ничего не сказала, – пожал плечами Карасев. – Наорала на меня. Зачем, говорит, я на крыльце стою.

– А зачем ты там стоял?

Верка Зима приглушенно ахнула.

– Я говорю, девятка там перевернулась, – еще не подозревая, в какую беду сам себя втягивает, начал Толик. – Я поправить хотел. А то как-то некрасиво получается. Был номер школы 966, а стал 666.

– Число дьявола, – авторитетно заявил Митька Пращицкий.

Кто-то из девчонок вновь всхлипнул.

– Карасев идет со мной, все остальные сидят в классе, ждут учителя!

Маргарита бесшумно вышла за дверь. Толик на ватных ногах двинулся следом.

Его провожали сочувственные взгляды.

На красном ковре в кабинете директора стоять было неудобно. Красный цвет жег подошвы и слепил глаза. Поэтому на все вопросы Царевны Несмеяны Толик только мычал и кивал.

– Обо всех подозрительных событиях сообщать немедленно! – приказала Маргарита напоследок и отпустила вконец обалдевшего Толика на свободу.

Вот так всегда! Живешь, живешь, никому не нужен, кроме родителей, никто тебя не замечает. И вдруг становишься чуть ли не главной фигурой в классе. Еще бы! Ходить и докладывать директрисе обо всех событиях. Еще стукачом обзовут или шпионом. Все, можно считать, что нормальная школьная жизнь закончилась.

Толик с тоской посмотрел на стену, где были вывешены портреты учителей. Педагоги смотрели на него с суровой укоризной.

– Жив?

У раздевалки стоял Костян и делал вид, что застегивает куртку. Хотя наверняка ждал его, Толика, чтобы обо всем узнать.

– Чего с Сухореброй? Совсем высохла? – неудачно пошутил Рязанчик.

– Вчера до дома не дошла, – пробормотал Карасев, увлеченный своими мыслями.

– Что, даже ботинок не осталось? – съязвил Костян, нервно теребя «молнию» куртки.

– Дурак ты, Рязанчик! Толстый, а дурак!

Толик схватил свою куртку и пошел на улицу, от души хлопнув дверью. На крыльце обернулся.

Девятка в номере школы все еще висела вверх ногами. Карасев попробовал ее перевернуть. Но цифра намертво прилипла в этом своем новом положении и не двигалась с места.

За спиной всхлипнули.

Толик вздрогнул.

Но это оказалась всего-навсего Анька Дедкова.

– Кончай реветь! – неуклюже попробовал успокоить ее Толик. – Все найдутся.

– Его уже два дня нет, – продолжала всхлипывать Мелкая, и у Толика в голове что-то замкнуло. Если Анька говорит про Ленку со Светкой, то почему называет их «он»?

– Ты о ком? – Для прочищения мозгов Карасев помотал головой.

– О котенке, – Дедкова собралась зареветь в полный голос.

– Тьфу ты, черт! – На душе сразу стало легко. – Найду я тебе эту мелочь!

Возиться с Мелкой не хотелось. Анька потому и получила такое прозвище, что была в классе самой младшей, самой капризной и вечно везде отстающей. За семь лет ребята привыкли Дедкову опекать, помогать и подгонять. Хотя делали это с явной неохотой.

– Какой он хоть был?

Они шагали к дому Мелкой.

– Маленький, пушистый, – развела руками Анька, выронила портфель и тут же испуганно подхватила его.

– Дальше, – Толик вырвал у нее из рук портфель, вздохнув, смахнул мартовскую грязь и сунул под мышку. – Цвета хоть какого?

– Белый-пребелый, – радостно взвизгнула Мелкая.

– Замечательно! – Карасев остановился посередине Анькиного двора. – Два дня прошло? – Мелкая кивнула. – Везде искала?

– Объявления в подъездах расклеила…

– Читать он еще не научился, вот и не вернулся, – пошутил Толик, но Анька в ответ снова чуть не разревелась. И Толик осекся.

Беда в том, что у Толика недавно появилась младшая сестра, которую он любил и жалел. Постепенно эта жалость перешла на всех девчонок, которых он знал. Поэтому к Мелкой он относился снисходительно и даже чуть-чуть покровительственно.

– На чердаке смотрела? – спросил он, входя в подъезд.

– Там закрыто, – пискнула ему в спину Мелкая.

Толик пожал плечами, вызывая лифт. Кого и когда останавливали запертые чердаки? Осложняло поиски одно – белый котенок, погуляв по мартовскому снегу, мог превратиться в серого. Такого найдешь, только если наступишь.