Трубецкой расслышал в литературе начала века тот гул приближающегося урагана, который спустя немногим более десятилетия превратился в восторг разрушения: Пули, погуще! По оробелым! В гущу бегущим грянь, парабеллум! Самое это! С донышка душ!
75 В увлечении «сверх–человеком», пишет Трубецкой, «нередко чувствуется какая то слабость, что то «бабье», как остроумно заметил Э. Гартман по поводу Uebermensch'a Ницше: увлечение этим «сильным мужчиной» напоминает ему то чувство, которое вспыхивает у иных невропатических дам при виде мускулатуры атлета–циркиста…» (там же. С. 373).
76 Там же. С. 380.
77 Там h; e. С. 382.
78 Там же.
==40
Эта романтика насилия — отнюдь не просто отвлеченная игра поэтического воображения Маяковского; ей, увы, соответствовала кровавая реальность. С. Н. Трубецкой не дожил до первого всплеска чудовищной волны насилия и жестокости — первой мировой войны, в которой его современник и друг Л. М. Лопатин увидел «огромную историческую катастрофу», «великий моральный крах современной Европы» 9. Но Трубецкой успел предупредить русское общество о грозящих ему катаклизмах — об опасности утраты милосердия, любви и сострадания.
Сергей Николаевич Трубецкой был философом в самом подлинном и высоком значении этого слова. Он не просто занимался философией, он ею жил, ибо жизнь и мысль были для него нераздельны. По словам П. Блонского, С. Трубецкой «учит нас жизненному, а не школьному или литературному отношению к философии… В наши дни, когда философия и душа философа слишком часто и слишком резко перестают иметь что либо общее друг с другом, кн. С. Н. Трубецкой должен особенно жить для нас» м.
Пафос творчества С. Н. Трубецкого — в защите основополагающих, непреходящих ценностей, без которых жизнь человеческая теряет смысл, в защите их от агрессивного нигилизма, обессиливающего скептицизма, капризного эстетизма. В этом Сергей Николаевич видел свою задачу не только как философ, но и как общественный деятель, публицист, литературный критик.
П. П. Гайденко
79 Лопатин Л. М. Указ. соч. С. 2,6.
10 Блонский П. Кн. С. Н. Трубецкой и философия//Мысль и слово. М., 1917. С. 145.
==41
==42
==43
