Учение о боговдохновенности. Мартин Лютер и его место в экуменической проблеме боговдохновенности - [39]

Весьма полезно было для спасения церкви, чтобы записанное Слово Божье появилось среди людей или чтобы божественные мысли о спасении человека, открытые с помощью Писания, были сообщены человеческому роду…[166]

Боговдохновенность Писания является таким необычным событием передачи божественной благодати, что Святой Дух лично направлял руки тех, кто был призван к написанию, снабжая их непогрешимым содержанием и словами. Поэтому Квенштедт подчеркивал, что в Библии все непогрешимо и совершенно, вне зависимости от того, связано ли это с догматикой, моралью, исторической хронологией, топографией и иными аспектами. Помощники Святого Духа не могли допустить ошибки, поскольку в Библии все богодухновенно:

Первоначальное каноническое Священное Писание обладает безошибочной истиной и непричастно ни к какой ошибке _ никакая, даже самая малая ошибка — то ли в событиях, то ли в словах, но все вместе и каждое в отдельности есть самое истинное, что бы в нем ни говорилось, то ли оно касается вероучения, то ли нравов, то ли истории, времени, места, имени; и никакого неведения или забвения, никакой ошибки памяти не может или не должно быть приписано секретарям Святого Духа, когда они запечатлевали священные письмена.[167]

Идею диктовки также поддерживал Давид Холлаций (ум. 1713). Он считал, что в Библии богодухновенно каждое слово:

Священное Писание рассматривается или с точки зрения материи в качестве черточек, букв и слогов, из которых оно состоит, или с точки зрения формы в качестве боговдохновенного смысла, или, наконец, целиком и полностью, когда оно охватывает как буквы, слоги и слова, так и боговдохновенный смысл; последним значением обладает это место.[168]

Он также выделяет идею о рациональном послушании библейских писателей особому призыву божественного Духа. В соответствии с его учением, Святой Дух диктовал им каждое отдельное слово. Следует учитывать, что, по мнению Холлация, писатели находились в естественном, рассудочном, а не экстатическом состоянии:

Внутренняя форма Священного Писания — это боговдохновенный смысл, выраженный словами, продиктованными Святым Духом… по каковой причине, если Священное Писание рассматривается в общем, поскольку оно — написанное слово, то его внутренняя форма, и она же родовая, — это смысл или значение слов и фраз, которыми пользовались святые люди Божьи при украшении Священного Писания.[169]

У одного простого библейского высказывания есть один буквальный смысл, и он же, рассматриваемый с точки зрения формы, который Святой Дух стремится непосредственно выразить боговдохновенными словами.[170]

Самый крайний вид теории библейской боговдохновенности среди ортодоксальных лютеран развил Авраам Каловий (ум. 1686). По его мнению, боговдохновенность Писания является исключительной формой божественного откровения, благодаря которой человечество приобретает весть о спасении:

Форма божественного откровения — это боговдохновенность, с помощью которой божественное откровение есть то, что оно есть.[171]

Каловий считал, что каждая буква в Библии занимает свое особое место, в соответствии с божественной волей. Вся Библия непогрешима и совершенна; поскольку каждая отдельная деталь в библейском тексте содержит божественное откровение, ее следует воспринимать как неотъемлемую часть спасительной божественной воли.

Для того чтобы понять, насколько велика пропасть между Лютером и Каловием, следует указать на то, как последний определял критерий библейской каноничности. Дело в том, что его совершенно не интересовал христологический аспект содержания Писания. Таким образом, в теории Каловия отсутствует самый главный критерий апостоличности, который так ценил Лютер.

Те новшества, что появились в теории библейской боговдохновенности, привели к тому, что представители лютеранской ортодоксии не были способны отличать в Писании божественное откровение от человеческого самовыражения.

Для достижения ясности и определенности, антикатолические тенденции были выражены в утверждении, что суждение церкви необходимо только тогда, когда Писание не воспринимается как совершенное и непогрешимое Слово Божье. Авторитет церкви и ее традиции были заменены обожествленной буквой самым рационалистическим и самым нелепым образом. Например, Квенштедт отвергал любую попытку подвергать библейский текст какой-либо текстуальной критике. Он был убежден, что благодаря божественному провидению канонические текстуальные подлинники Писания сохранили свою первоначальную, девственную форму. Он просто полагал, что христианская церковь обладает «священными положениями, которые существовали во времена Иеронима и Августина, а не Спасителя и апостолов».

Ввиду крушения theologia cruces, ортодоксальные лютеране более не могли воспринимать божественное откровение облеченным в человеческое слово. Они желали утвердить концепцию абсолютного всемогущества Бога, противопоставив таким образом ее любой форме синергизма откровения и боговдохновенности. Библейские писатели были не соучастниками, а всего лишь пассивными орудиями в руках Святого Духа. Такая форма сильно выраженного монергизма привела к обожествлению буквы, что напоминает общую структуру