Учение Коперника и религия: Из истории борьбы за научную истину в астрономии - [28]

Спор о неровностях на лунной поверхности не должен показаться странным; он был вполне закономерен, так как богословы и схоластические ученые и философы не могли согласиться с Галилеем, что Луна — землеподобный мир. Что этот спор касался основ религиозного мировоззрения, ясно показал ярый противник коперниковской системы мира Ла-Галла, который в начале 1612 г., вскоре после полемики Галилея с Коломбо, выступил против Галилея с книгой «О явлениях на лунной орбите», в которой критиковал взгляды Галилея о Луне. В ней этот представитель схоластической «науки» совершенно правильно заявил, что «физический спор» о Луне перерастает в богословский спор, так как допущение на Луне гор, долин и т. д. разрушает фундамент всей схоластической философии и всего религиозного мировоззрения. Ла-Галла подчеркивал, что это мнение неизбежно ведет к крайне еретической, атеистической мысли Джордано Бруно, что Земля не является единственным миром, а человек — не цель творения.

Противники коперниканства не хотели также мириться с утверждением Галилея, что солнечные пятна свидетельствуют о вращении Солнца вокруг своей оси. Ведь факт вращения огромного Солнца должен был, конечно, служить веским аргументом в пользу аналогичного вращения гораздо меньшего тела — Земли. Астроном иезуит Шейнер заявил, что солнечные пятна не принадлежат Солнцу, а представляют собою не что иное как небольшие темные небесные тела, обращающиеся вокруг Солнца и кажущиеся темными всякий раз, когда им случается проходить между Солнцем и Землей. Но Галилей на основе огромного материала своих наблюдений блестяще опроверг это представление, за которое ухватились противники новой системы мира.

Уже после осуждения Галилей в своих заметках, относящихся к «Диалогу», писал: «Берегитесь, теологи, желающие сделать из вопроса о движении или покое Солнца и Земли догмат веры… Вы сами создаете почву для ересей, считая без всякого основания, что писание гласит то, что вам угодно, и требуя, чтобы люди знающие отрешились от собственного мнения и неопровержимых доказательств… Из двух систем одна является ясной, а другая темной; тот, кто не вовсе слеп, должен уметь различать белое; так скажите же мне прямо, что кажется вам белым?».[34]

Характерно, что среди противников учения Коперника были не только церковники, но и некоторые передовые мыслители, не сумевшие разобраться в существе этого учения. Так, даже такой великий философ-материалист, как Фрэнсис Бэкон, заслуженно считающийся одним из основателей современного естествознания, не решался признать новую систему мира. Вызвано это было главным образом тем, что этот мыслитель, поборник опытного исследования природы, просто не понял «математичность» гелиоцентрической системы. Бэкон считал «бессмысленной фантазией» птолемееву систему мира, но и к коперниковой системе относился так же критически. Ему казалось, что Коперник является человеком, для которого совершенно безразлично, какие фикции он приписывал природе, лишь бы его математические выкладки удались. Уже после запрещения гелиоцентрической системы, в 1622 г., Бэкон, несмотря на телескопические открытия Галилея, писал: «В системе Коперника можно найти много несообразностей; приписывание Земле тройного движения весьма неудобно, равно как отделение Солнца от планет, с которыми оно (т. е. Солнце) имеет столько общих страстей (общих свойств — Г. Г.). Все это вызывает затруднения, наряду с введением стольких неподвижных тел в природу, раз мы считаем и Солнце и звезды неподвижными. Все это спекуляции того человека, которому дела нет, какие фикции он вносит в природу, лишь бы его вычисления сошлись».

Таким образом, Бэкон не видел того, что телескопические открытия Галилея говорят в пользу нового учения о мире. В связи с этим следует отметить, что в то самое время, когда Галилей начал свои астрономические исследования, некоторые другие астрономы тоже направили на небо незадолго до того изобретенную в Голландии подзорную трубу. Поэтому некоторые открытия (солнечные пятна и спутники Юпитера) были сделаны почти одновременно с Галилеем и независимо от него другими учеными, а остальные астрономические открытия (горы на Луне, фазы Венеры и пр.) не могли заставить себя долго ждать, так как являлись неизбежным следствием изобретения телескопа. Однако первые астрономические открытия навсегда останутся неразрывно связанными с именем Галилея, и не только потому, что никто не проявил такой энергии и проницательности в телескопических наблюдениях, как этот ученый. Главное здесь в том, что никто из современников не обнаружил такой независимости ума и ясности мысли при истолковании того, что видно в телескоп, как Галилей. Лишь он один показал, что телескопические открытия безусловно отвергают старые авторитеты и, наоборот, являются неотразимыми окончательными аргументами в пользу коперниковской системы мира. Тем самым он очень много сделал для доказательства того, что учение Коперника является не «полезной фикцией», а отображением действительности — достоверной истиной.

«Надо быть благодарным тем, кто освобождает нас от заблуждений, и не сердиться при этом так, точно нас пробудили от приятного сновидения», — говорил Галилей. Но теологи, схоласты и прочие представители старых представлений о мире не могли быть ему благодарны: они видели, что «освободиться от заблуждений», «пробудиться от сновидения», в конечном итоге значит нанести жестокий удар церковному авторитету, порвать с самыми основами религиозного мировоззрении. Особенно напали на Коперника астрологи, которые видели, что его учение непримиримо со всей системой астрологических взглядов, основанных на антропогеоцентризме.