Учение древней Церкви о собственности и милостыне - [118]

. Но нужно заметить по поводу этих наставлений св. Амвросия, что они направлены, главным образом, к священникам, являвшимся благот­ворителями от лица Церкви и притом раздаятелями имущества, пожертво­ванного другими. Поэтому также св. отец настаивает, чтобы жертвователь, с одной стороны, не был неразборчиво расточительным ради приобретения народных симпатий; а с другой стороны, не был бы и скупым, «чтобы в шка­тулке не было заключено благополучие бедных»[973]. Как мы сказали, и св. Иоанн Златоуст, наиболее последовательный в проведении абсолютной евангельской точки зрения в отношении долга милостыни, говорил о необ­ходимости для священника внимательной заботы при раздаче церковного имущества[974]. Но при всем том общая постановка речи св. Амвросия ясно отличает его учительство от учения других великих учителей Церкви, осо­бенно, когда св. отец наставляет, что в милостыне можно ограничиваться таким пределом, дальше которого грозит бедность самому благотворящему, хотя св. Амвросий и замечает, что такой бедности не нужно бояться[975] и что иногда нужно оказывать и «непосильную помощь»[976].

Во взглядах на милостыню блаженного Августина мы позволим себе отметить лишь его интересное с христианско-этической точки зрения поя­снение, как нужно понимать учение Церкви об очистительном значе­нии милостыни. Лично блаженный Августин также верил в такое ее зна­чение и не раз говорил о нем[977], но он не боролся с тем грубым пониманием этого значения милостыни, по которому как бы забывалось самое ценное в каждом христианском деле — душевное расположение — и все внимание односторонне ложно направлялось на мысль об искупительном значении подаяния самого по себе. «Остается ответить тем, — говорит блаженный отец, — по словам коих в вечном огне будут гореть только те, которые не заботятся о грехах своих творить достойной милостыни, по словам апостола Иакова: суд без милости не сотворившему милости. А кто, говорят, творил милостыню, хотя бы в своей безнравственности не улучшился, а среди дел своего милосердия жил нечестиво и непотребно, для того суд будет милости­вым, так что он или совсем не будет осужден, или же освобожден будет от последнего осуждения через некоторое время. Отсюда, полагают они, Хри­стос сделает разделение между стоящими направо и налево, из коих одних пошлет в Царство, а других в вечное мучение, имея в виду лишь их любовь или небрежение к милостыне. А что ежедневные грехи, творить которые мы не перестанем окончательно, какого бы рода и сколько бы их ни было, благодаря милостыне, могут быть отпущены, в опору и в подтверждение этого воззрения они ссылаются на молитву, которой научил Сам Господь.

Ибо, говорят, как не бывает дня, чтобы христиане не произносили этой мо­литвы, так точно не может быть и такого, хотя бы ежедневно совершаемого, греха, чтобы он не мог быть отпущен, когда мы произносим: «и остави нам долги наши», — если только стараемся поступать сообразно с дальнейши­ми словами: «якоже и мы оставляем должником нашим»[978]. Ведь Господь, продолжают они, не говорит: «если простите грехи другим, простит и вам ваши ежедневные малые грехи Отец ваш»; и говорит: «отпустит вам грехи ваши»[979]. Итак, сколько бы и какого бы рода грехи, ни были, хотя бы они и совершались ежедневно, хотя бы от них не уклонялись, изменяя жизнь к лучшему, все эти грехи, по их мнению, могут быть отпущены им в силу обещанного прощения за милостыню.

Хорошо и то, что они убеждают творить за грехи достойные дела ми­лосердия: если бы они говорили, что всякая милостыня, какова бы она ни была, хотя бы и за ежедневные и великие грехи, и при всяческом преступном образе жизни может снискивать Божественное милосердие, так что за него следует ежедневное прощение, — они сами бы видели, что говорят глупость и нелепость. Тогда они принуждены были бы признать возможность, что че­ловек весьма богатый ценой десяти мелких монет, ежедневно подаваемых в милостыню, может покрывать и убийства, и прелюбодеяния, и всякие дру­гие непотребства. Если же утверждать это крайне нелепо и бессмысленно, то когда речь идет о том, что должно разуметь под достойными делами ми­лосердия за грехи, о коих говорил Предтеча Христов: «Сотворите убо плод достоин покаяния»[980]; без всякого сомнения не окажется, что дела такие тво­рят те, жизнь которых исполнена ежедневных преступлений. И это потому, прежде всего, что, расхищая чужое имущество, они захватывают себе слиш­ком много и, уделяя от этого многого крупицу бедным, представляют Христа в этом отношении им покровительствующим; так что, полагая, что купили или, вернее, ежедневно покупают у Него право на злодеяния, они спокойно совершают все самое предосудительное. А между тем, если бы и за одно зло­деяние они раздали нуждающимся членам Христовым все свое имущество, но от такого рода дел не отстали, не имея той любви, которая превратно не поступает[981], и тогда для них не было бы никакой пользы. Таким образом, кто творит достойные за свои грехи дела милосердия, тот начинает их творить, прежде всего, с себя самого. Ибо, кто делает для ближнего то, что делает для самого себя, поступает вопреки словам Господа: возлюби искренняго твоего яко сам себе