Учение древней Церкви о собственности и милостыне - [100]

. И по­добные мысли высказывал св. отец не раз, предупреждая все новые и новые возражения против долга благотворить всякому просящему. «Приемляй пророка во имя пророка, мзду пророчу приимет; и приемляй праведника во имя праведника, мзду праведничу приимет; иже аще напоит единого от малых сих чашею студеной воды, токмо во имя ученика, аминь глаголю вам, не погубит мзды своея»[882]. Так, здесь Он говорит о пророках, правед­никах и учениках; а в другом месте Он повелевает принимать даже самых презренных и тем, кто не принимает таковых, определяет наказание: по­неже не сотвористе единому сих меньших, ни Мне сотвористе[883]; и о тех же меньших опять говорит, что принимающий их принимает Его самого. Пусть принимаемый тобой не ученик, ни пророк, ни праведник; но он — человек, который с тобой в одном живет мире, одно и то же видит сол­нце, имеет такую же душу, одного и того же Владыку, приобщается од­них и тех же таинств, к тому же призывается небу и совершенно в праве требовать от тебя призрения, будучи бедным и нуждаясь в необ­ходимой пище. Между тем, теперь, когда приходят к тебе в дурную по­году люди с флейтами и свирелями, будят тебя от сна, напрасно и без дела тебя беспокоят, то отходят от тебя с немалыми подарками; равно и те, которые носят ласточек, натираются сажей и всех пересмеивают, получают от тебя награду за свои проказы. А если придет к тебе бедный и станет просить хлеба, то ты наговоришь ему множество ругательств, будешь злословить, укорять в праздности, осыпать упреками, обидными словами и насмешками и не подумаешь о себе, что и ты живешь в празд­ности, однако ж Бог дает тебе Свои блага. Не говори мне, что ты и сам делаешь что-нибудь, но покажи мне то, чем занимаешься ты дельным и нужным. Если скажешь мне, что ты занимаешься торговлей, корчем- ничеством, стараешься о сбережении и приумножении своего имения, то и я скажу тебе, что это — не дело; настоящие дела — милостыня, молитвы, защищение обиженных и другие добродетели, которыми мы совершенно пренебрегаем. И, однако ж, Бог никогда нам не говорит: «Так как ты живешь в праздности, Я не буду освещать тебя солнцем; так как ты не занимаешься необходимым, и Я погашу луну, заключу недра земли, остановлю озера, источники, реки, отыму воздух, не дам дождей вовремя». Напротив, Бог все это доставляет нам в изобилии, всем этим позволяет пользоваться не только живущим в праздности, но и делаю­щим зло. Итак, если увидишь бедного и скажешь: мне досадно, что этот молодой, здоровый человек ничего не делает, хочет прокормиться, живя в праздности, а может быть, он еще беглый слуга, оставивший своего господина, то все мной сказанное примени к себе, или лучше — ему по­зволь сказать со всей смелостью. И он может сказать тебе с большим правом: «И мне досадно, что ты, будучи здоров, живешь в праздности и ничего не делаешь из того, что повелел тебе Бог, а как раб, бежавший от повелений своего господина, бродишь по чужой стороне, проводя жизнь свою в пороках, в пьянстве, невоздержанности, в воровстве, в хищничестве и в разорении чужих домов. Ты укоряешь за праздность, а я укоряю тебя за худые дела, когда ты злоумышляешь, когда божишь­ся, лжешь, похищаешь, когда делаешь тысячу подобных дел...». Будь только готов оказывать милосердие, тогда бедный тотчас оставит праздность, а ты перестанешь быть жестоким. Но скажешь: нищий мно­го лжет и притворяется. И в этом случае он достоин сожаления, потому что дошел до такой крайности, что даже не стыдится так лгать. А мы не только не имеем жалости, но еще присовокупляем такие жестокие сло­ва: «не получал ли ты раз и два?». Так что ж? Ужели не нужно ему опять есть, потому что однажды ел? Почему же ты не положишь такого же правила и для своего чрева и не говоришь ему: ты сыт был вчера и тре­тьего дня, так не проси ныне? Напротив, чрево свое пресыщаешь чрез­мерно, а нищему, когда он просит у тебя и немного, отказываешь, хотя должен бы дать ему милостыню за то, что он каждый день принужден ходить к тебе. Если не чувствуешь других побуждений, то за это одно должен подать ему милостыню. Ведь крайняя бедность заставляет его делать это. Ты не имеешь к нему жалости, потому что он, слыша такие слова твои, не стыдится; но нужда сильнее стыда. Но ты не только не имеешь к нему жалости, а еще издеваешься над ним и, тогда как Бог повелел давать милостыню тайно, всенародно поносишь пришедшего, между тем, как надлежало бы оказать ему сострадание. Если не хочешь подать, то для чего еще укоряешь бедного и сокрушаешь его огорченное сердце? Он пришел к тебе, как в пристань, и просит руки помощи; для чего же ты воздвигаешь волны и бурю делаешь свирепее? Для чего гну­шаешься нищетой его? Пришел ли бы он к тебе, если бы знал, что услы­шит от тебя такие слова? Если же и наперед зная это, пришел к тебе, то потому-то и надобно тебе сжалиться над ним и ужаснуться своей жесто­кости, по которой ты при виде самой крайней нужды не делаешься со­страдательнее, не представишь себе, что один страх голода служит для него достаточным оправданием в бесстыдстве, но укоряешь его за бес­стыдство, хотя сам ты часто бывал несравненно бесстыднее и в важней­ших делах. В нужде и