Ученица - [5]

Мама боялась моря, и поэтому от Севастополя до Ялты мы ехали в ландо. Копыта четырёх лошадей мягко топали по известковой пыли. Побрякивало привязанное под кузовом ведро. Рокотали рессоры. Дремалось.

За Байдарами сердце забилось живее, иногда оно на полсекунды прижималось, точно хотело меня о чём-то спросить… Наконец — огни и Ялта.

Мы сейчас же нашли Мишу и Васю. Оба они сидели в номере и изыскивали способы достать денег на ужин. Мама обрадовалась и долго целовала Мишу, и с Васей тоже поцеловалась в губы. Длинная и строгая нотация, которую она собиралась прочесть, совсем не вышла. И Миша, и Вася очень загорели и похудели, но были действительно веселы. Перебивая друг друга, они рассказывали о своих приключениях. Болтали до полуночи. Я вышла с Васей на балкон. Горы были похожи на остроконечные тучи; звёзды казались очень крупными; далеко шумело как лес море.

— Ах, как хорошо здесь, удивительно хорошо! — говорил Вася. — Высшей поэзии, чем поэзия моря, я не знаю. Какой запах! Крепкий, солёный, здоровый…

Я ничего ему не ответила, а глядела на горы и думала: «Где же теперь он?.. Может быть, совсем близко»…

Вася бесшумно подвигался ко мне и наконец сделал попытку положить свою руку на мою талию. Я молча повернулась и вошла в номер. Мама допивала чай, а Миша ходил взад и вперёд и всё говорил, говорил.

«Где же теперь он, где?..» — думала я. Миша на секунду замолчал и, посмотрев на меня, сказал:

— А мы видели учителя из твоей гимназии, Равенского. Он каждый день сидит на бульваре, худой такой.

— Что он преподаёт? — спросила мама.

— Словесность, — ответила я.

— А-а-а!.. Ну, дети, кажется, пора спать. Я устала. Идите мальчики в свой номер, а мы будем раздеваться. Позвони, Наташа, чтобы убирали самовар.

V

Утром опять были длинные разговоры. Мама решила, что мы проживём здесь месяц, и все вместе вернёмся домой. Завтракали мы на площадке над морем и заплатили, кажется, рублей девять.

— Вот видишь, мамочка, я же правду писал, что всё здесь ужасно дорого, — сказал Миша.

— Да, хорошо уж, хорошо… — мама с недовольным лицом достала кошелёк, расплатилась и, шумя платьем, поднялась со стула.

Потом мы гуляли на набережной и в городском саду. А меня тянуло на бульвар, но я боялась об этом и заикнуться. Перед вечером взяли коляску и поехали на водопад Учан-Су. Здесь было удивительно хорошо, а всё-таки скучно. Вася пробовал говорить мне комплименты, но видел, что я холодна и, в отместку, рассказал о своей симпатии к какой-то гречанке Стаффати. Завтра, с утра, они собирались верхами, с Мишей и ещё одним офицером, в Кореиз, и там надеялись её увидеть. Когда мы возвращались, уже стемнело. Лошади бежали так же быстро с горы как и в гору. Листья с деревьев шуршали по крыльям фаэтона. За этот день я не утомилась, но на душе было пусто, и я всё чего-то ждала. У подъезда гостиницы, мама, выходя из коляски, немного оступилась, и у неё заболела нога, сначала слабо, а потом сильнее, так что послали за доктором. Оказалось растяжение сухожилия. Доктор порекомендовал массажистку и велел дня три не выходить. Я испугалась, что и мне придётся сидеть в гостинице.

На следующий день Миша и Вася рано уехали. Мама долго спала. Я сидела на балконе одна. Хотелось плакать. Было без четверти одиннадцать, когда пришла массажистка. Я, с трепетом в голосе, спросила маму:

— Можно мне пойти выкупаться, а потом немного погулять по набережной? — я боялась сказать по бульвару.

— Иди… — протянула она равнодушно.

Когда я надевала шляпу, руки у меня тряслись. На улице солнце светило так ярко, что сами собой щурились глаза. Море было однотонное, зеленовато-голубое. Я пробежала взад и вперёд по безлюдному ещё бульвару. «Но он придёт, наверное придёт», — подумала я и пошла в купальню «Саглык-Су». Я в первый раз купалась в море и никогда не подозревала, что это такое огромное удовольствие. Зелёная, прозрачная волна нежно обнимает, подымет вверх и так же нежно опустит, а вот уже виден следующий пенящийся гребень…

Мужчины купались совсем близко. Многие из них сидели на солнце и смотрели на женщин. Я видела, как молодые дамы нарочно медленно снимали свои костюмы ещё на лестнице, чтобы их можно было видеть, и мне это не понравилось. Я быстро оделась, заплела волосы в две косы, обернула их вокруг головы и скорым шагом опять направилась к бульвару.

Казалось мне, что теперь я необыкновенно чистая и физически, и нравственно.

На второй лавочке сидел Равенский в летнем пальто и в соломенной шляпе. На секунду я остановилась, а потом пошла прямо к нему. Поравнявшись, я замедлила шаги и, кивнув головою, будто чужим голосом сказала:

— Здравствуйте, Николай Иванович!

Равенский поднял голову, прищурился и удивлённо проговорил:

— Ах, это вы!.. Здравствуйте!

Он сейчас же поднялся и подал мне руку. Молча я сделала шаг вперёд, и мы пошли рядом.

— Давно вы здесь? С родными? — спросил он.

— Нет, только со вчерашнего дня, с мамой и с братом.

— Вообразите, — сказал он улыбаясь, — какое совпадение: я только что сидел и вспоминал экзамены и между прочим ваш ответ.

— Да… А вы здесь одни?

— К сожалению, один. Взять сюда семью я не мог, — это стоило бы слишком дорого. Доктора́ же убедили жену, что мне необходимо провести всё лето в Крыму, и пришлось ехать solo