Ученица Калиостро - [47]

— Эмбрион, я полагаю, уже плавает в банке со спиртом. Вы же знаете, в анатомический театр приходят повивальные бабки и их ученицы, им нужно видеть такие вещи. А тело — оно, возможно, лежит в подвале. Может быть, его все же опознают. Вы там найдите сторожа Иоганна Кристофа Репше, скажите, что вы мой приятель — он все покажет. Да не забудьте отблагодарить.

Беседуя, Давид Иероним аккуратно выкладывал ложечной на фарфоровое блюдце желтоватые кристаллы своего драгоценного свекловичного сахара. И глядел на блюдечко с подлинной нежностью.

Он вынес свое произведение и предложил Варваре Васильевне отведать — так ли сладок здешний сахар, как привозной. Она пригубила ложечку, пососала, сосредоточилась, прислушиваясь к ощущениям во рту.

— А что, он и в пирожное годится? — спросила княгиня. — И в кофей?

— Коли угодно! И в пепнеркухены также!

Перечное печенье — это было любимое немецкое лакомство, и когда Косолапый Жанно видел его в кондитерской или на улице у разносчика, то брал большой кулек и за вечер весь его сгрызал.

Но по лицу Варвары Васильевны было видно, что она озадачена: как же так, сахар — да вдруг из свеклы? Давид Иероним предложил ей взять четверть фунта на пробу, пусть ее повар изготовит что-нибудь сладкое, и их сиятельства убедятся — товар без обмана!

Простодушная улыбка Гринделя не обманула Маликульмулька: молодой химик все-таки беспокоился о карьере. Если Голицыны одобрят его опыты, то тут откроется дорожка в столицу. Рассуждая философски, стремление ввысь у Гринделя в крови. Его дед (Маликульмульк знал правду о происхождении Давида Иеронима) сделал резкий рывок вверх — поменял сословие; возможно, с риском для жизни. Его отец сделал другой рывок — нажил состояние, что было совсем не просто. И вот он сам — казалось бы, избалованное дитя, которому позволили, не заботясь о завтрашнем дне, полностью посвятить себя науке. Так ведь и у него где-то в глубине души таилась эта способность к рывку. Приехала в аптеку княгиня Голицына — тут способность и проснулась…

Маликульмульк покачал головой: и ты, друг мой, оказывается, как все, и тебе княжеский герб застит глаза… можешь сколько угодно предаваться научным штудиям, а в душе — все то же, что и у прочих…

Философ знал, насколько слаб по части тщеславия род человеческий — на то он и философ. Давид Иероним был еще из лучших представителей этого рода, он хотел получить свою порцию славы не за нечто эфемерное, вроде стихов, которые сегодня у всех на устах, а завтра забыты, как оды Ломоносова. Он хотел вознаграждения за практический плод труда — сахар, который будет в несколько раз дешевле привозного. Сразу видать рижанина и немца (уже немца!) — его гениальность имеет финансовую подкладку.

Он бы не стал связываться с театром и журналистикой, где человеку талантливому проще всего потерпеть крах…

Потом княгиня велела Косолапому Жанно выйти на аптечное крыльцо и подозвать ее экипаж. Терентий страх как не любил ездить по крепости — поди, приноровись с четвероконной запряжкой к узким и кривым улицам, а тут еще надо встать впритирочку к дверям, чтобы дамы, выпорхнув, тут же оказались в теплой карете. Княгиня одевалась сообразно возрасту, в теплое платье, берегла здоровье, но та же Екатерина Николаевна никак не желала отстать от моды — платьице на ней было тоненькое, талька — длинная и легкая. Сколько ей не перечисляли дур, что, выскакивая в таком наряде на мороз, схватывали горячку и помирали во цвете лет — не помогало. Ей казалось, что девичье платьице делает ее на десять лет моложе.

Генерал-губернаторская карета выпуталась из узких улиц, кое-как справилась с поворотом — Большая Монашеская и Большая Замковая перекрещивались под острым углом, место было для кучера просто отвратительное — и покатила к замку.

Косолапый Жанно сидел напротив княгини и слушал ее разговор с дамами. Он так и не отряхнулся от крошек. И никто ему не посоветовал привести себя в порядок. Это случалось все чаще. Он даже подозревал, что, начав следить за собой, будет уже не так интересен для княжеского семейства. Голицыным нужен ручной медведь со скрипкой? Значит, после всех своих неудач господину Крылову осталось только служить медведем со скрипкой.

Ничего, усмехнулся Маликульмульк, ничего, с каждым днем, с каждым часом все ближе Большая Игра!

* * *

Убитая женщина, как Маликульмульк и думал, оказалась Маврушкой.

Хорошо, что сторож Репше сам сопроводил его в погреб. Старик, несколько обезумевший от общества покойников и говоривший о них, как о живых, имел при себе для таких случаев пузырек с ароматным уксусом столь пронизывающей силы, что Маликульмульк смог выйти из подвала без посторонней помощи. Он и не предполагал в себе такой чувствительности.

Я узнал ее, — сказал Маликульмульк сторожу. — Скажи, любезный, сыщикам, когда придут осведомляться, что это горничная купца Морозова, который живет в собственном доме на Малой Песочной.

Немец мог и не знать привычного для Маликульмулька русского названия улицы — Романовка. А он нарочно выведал это название перед походом в подвал.

Теперь совесть в какой-то мере была чиста. Морозовы или сами заберут и похоронят Маврушку, или дадут знать ее родне. С другой стороны, полицейские сыщики, выясняя подробности Маврушкиного житья-бытья, могут случайно узнать, что в день, когда было обнаружено тело, на Романовне видели княжескую карету. Им-то хорошо — появляется еще одна ниточка, за которую можно потянуть. А Терентию достанется на орехи.