Учебные часы - [61]

Ее смех саркастичен и лишен энтузиазма.

— А что еще? Ты правда просто хочешь быть моим другом?

— Нет, я не просто хочу быть твоим другом. — Больше нет; теперь я хочу быть ее другом, и я хочу трахнуть ее. Неоднократно. — Ты просто хочешь быть друзьями?

— Сначала была против. Я имею в виду, ты вульгарный и отчасти свинья. Не знаю, с чего начать с таким парнем, как ты. Ты как набор Лего с миллионом крошечных кусочков и ужасными инструкциями, и я не знаю, куда их засунуть. А потом я наступаю на острые края посреди ночи, и это чертовски больно.

О чем она говорит?

— Я хочу сказать… я думаю, что ты очень веселый и замечательный, но ты мне можешь причинить боль.

Я почесываю подбородок.

— Я не знаю, как относиться к тому, что меня сравнивают с набором Лего.

— Вот почему я не спала с тобой. — Она сильно прикусывает нижнюю губу. — Но ты мне нравишься, и я это ненавижу. — Она качает головой, зажмурив глаза. — Ненавижу это.

— Значит, мои острые края…?

— Другие девушки.

Я медленно, осторожно выговариваю каждое слово.

— Иногда секс — это просто секс, Джеймс, и это все для меня. Физический акт для снятия стресса.

Господи, произнося эти слова, я словно со стороны слышу, как дерьмово это звучит; я только что сравнил секс с тренировкой в спортзале. Я проклинаю мать за то, что она не научила меня хорошим манерам.

И все же это ее не беспокоит.

— Это может быть правдой, Себастьян, но я не собираюсь делиться или постоянно интересоваться, вдруг мой пар…, парень, с которым я сплю, сует свой сам-знаешь-что в чужой сам-знаешь-что. Это нарушает условия сделки, и ты сказал, что не хочешь быть связанным, так что…

— Может быть, я передумал.

— Ты сказал своему фан-клубу? — Ее великолепные надутые губы заставляют мое сердце сбиться с ритма, а пульс ускориться, никакого, блядь, блефа. Это значит, что ей не все равно.

— Джеймсон Кларк, я бы никогда не подумал, что ты ревнива. — Даже я сам не верю в свой следующий вопрос. — Ты ведь не ревнуешь к другим девушкам?

Потому что это было бы так здорово. В прошлом у меня был ревнивый, злой ненавистнический секс, и, поверьте мне, когда я говорю, это реально круто.

— Да, наверное. — Джеймсон небрежно пожимает плечами, шокировав меня своей честностью. — Я просто знаю, что каждый раз, когда ты говорил, что хочешь трахнуть меня, — она морщится, — это отталкивало меня… нет, не так. Это не отталкивало меня, но это заставляло меня чувствовать… — она борется со своим следующим выбором слов. — Обыкновенной? Наверное, как чувствуют себя все остальные. Как девушка в коридоре с рыжими волосами.

Я хмурюсь.

— Ты не похожа на других девушек.

Джеймсон закатывает глаза и выпаливает:

— Пфф, я это знаю.

Это неожиданное заявление удивляет нас обоих, и то, как она это произносит, заставляет нас смеяться. Я падаю на кровать, перекатываюсь на бок и приподнимаюсь на локте, изучая ее.

Я очень внимательно изучаю ее.

— Ты совсем не похожа на этих девушек. Ничем.

Я хочу, чтобы она это поняла. Используя единственный инструмент, который у меня есть, чтобы общаться, я показываю ей своим телом. Вытянув свое большое тело поперек кровати, я перекатываюсь через кровать, таща ее вниз так, чтобы она легла на спину. Балансируя локтями по обе стороны от ее лица, я смотрю ей в лицо.

Она действительно красива.

Я всегда считал ее милой, но с ее волосами, разметавшимися по моему темно-синему одеялу, смотрящей на меня широко раскрытыми и доверчивыми глазами, она просто сногсшибательна.

Мне хочется обернуть ее блестящие локоны вокруг кулака и потянуть, поэтому я закручиваю их в локон пальцем.

— Прости, Джим. Я не знаю, как это делается.

— Что именно?

— Пригласить тебя на свидание. Встречаться с тобой. Я никогда не буду относиться к тебе… — я замолкаю, не зная, как закончить свою мысль. — Джеймсон.

— Себастьян. — Ее губы приподнимаются в терпеливой улыбке.

— В тебе нет ничего простого…

Ее тихий смех наполняет комнату:

— Слава Господу, за это.

— Не могу, блядь, поверить, что говорю это, но для того, кто начинал просто как партнер по учебе, ты — это все, о чем я могу думать в последнее время. — Ее блестящие волосы выскальзывают из моих пальцев, жадные руки перебирают волосы, рассыпанные по кровати. — Днем и ночью. Быть в дороге и не видеть тебя убивало меня. Такого раньше не случалось. Не говорить с тобой убивало меня. Сны о тебе…

— Убивали тебя?

Я, все еще, прищурившись, смотрю на нее.

— В тот день, когда мы впервые встретились, ты не выглядела такой всезнайкой.

Джеймс поднимает бровь.

— О, да? И как я выглядела?

— Умной и сексуальной.

Уверенной и сложной.

Джеймсон хихикает.

— Тебе не показалось, что я выгляжу сексуально. Ты думал, что я чудик, не ври.

В ответ я поднимаю брови и понижаю голос.

— Я собираюсь встречаться с тобой, и в один прекрасный день, Джеймсон, я сорву все чертовы пуговицы с твоего кардигана, одну за другой, и трахну тебя до потери сознания, и на тебе не будет ничего кроме твоего жемчужного ожерелья.

— На этом кардигане нет пуговиц, — шепчет она.

Я наклоняюсь ближе, губы касаются ее уха.

— Я знаю.

— Это несправедливо, — жалуется она, беспокойно ерзая подо мной.

— Что несправедливо? — Кончики наших носов соприкасаются, пока я тереблю вырез ее мягкого розового свитера. Он нежный, красивый и очень похож на Джеймсон.