Учебник белорусского языка - [21]
Відэлец — вилка.
Шклянка — стакан; бура ў шклянцы вады.
Бутэлька — бутылка; бутэлька соку.
Сурвэтка — салфетка; абвязацца сурвэткай — повязать салфетку.
Салянка, сальніца — солонка.
Цукарніца — сахарница; шкляная цукарніца — стеклянная сахарница.
Кубак — чашка, кубачак — чашечка (вид посуды).
Куфель — пивная кружка.
Конаўка — кружка для питья.
ТЕКСТ
Пражыта, здаецца, мала, а ўжо так прыемна бывае вяртацца думкай да вытокаў нялёгка заробленай сталасці.
Быў час, калі ад хараства жыцця патрабавалася нямнога. Каб салодка размарыцца, вясковаму хлапчаняці дастаткова было прыціхнуць каля плоту, уталопіцца ў дзівосныя ўзоры сівога моху на штакеціне… Калі ж здараўся часам выпадак такой незвычайнай важнасці, што на траву, у сферу тваіх магчымасцей, звальваўся з гнязда толькі што апераны верабейчык, — шчасце не мела граніц!..
Навокал быў зусім невялікі свет жывых істот і рэчаў, якія я ўмеў назваць. Кожны новы прадмет, новы голас жывой істоты — проста жыццё, якому і за межамі майго далягляду, як адчуваў я падсвядома, не было ні канца ні краю Адтуль у кружок мае жыццёвай прасторы безупынна прыходзіла нешта новае, што з часам адкрывала сваё імя.
Разам з новай птушкай ці кветкай прыходзіла новая песня ці казка.
Сярод мноства прыгожых прыйшла неўпрыцям і такая, дзе мой вясковы аднагодак збіраўся першы раз у школу, а бацька наказваў яму быць старанным.
Не то казка, не то песня. Прыйшла — са слоў старэйшага брата — і адразу знайшла ў маім сэрцы ўтульнае месца.
А неўзабаве і я надзеў шарачковую торбачку з букваром і грыфельнай дошкай. Бацькі, які тым часам выплятаў бы на калодцы лапаць, ужо не было. Маці сама дала наказ быць не горшым, чым дзеці ў добрых людзей. Рэшту сказала казка:
(Я Брыль)
здавацца — казаться
прыемна — приятно
вяртацца — возвращаться
выток — исток
сталасць — зрелость, солидность
калі — когда
хараство — красота, краса, прелесть
плот — забор, изгородь
уталопіцца — упереться взглядом уставиться, чаще утаропіцца
дзівосны — дивный, изумительный, чудесный, причудливый
штакеціна, лит. штыкеціна — поперечная планка в садовой ограде
здарацца — случаться
выпадак — случай
незвычайны — необыкновенный, необычный, непривычный
магчымасць — возможность
зусім — совсем
істота — существо
рэч — вещь
далягляд — кругозор
адчуваць — чувствовать
падсвядома — подсознательно
безупынна — безостановочно, беспрерывно, непрерывно
мноства — множество
прыгожы — красивый, изящный
неўпрыцям — незаметно, неприметно
старанны—старательный, усердный, примерный
утульны — уютный, укромный
шарачковы — сермяжный
рэшта — остальное, остаток
здатны — способный, пригодный, подходящий
1. Выпишите из приведенного ниже текста слова, в которых согласные перед согласными должны произноситься мягко. Подчеркните эти согласные.
Пасвятлела… 3 кожнай хвілінай усё ясней і выразней пачалі выплываць або нечакана з'яўляцца ў полі зроку разбітая тэхніка на шашы, падсечаныя пад корань дрэвы, прыпушаныя снегам скрынкі ад снарадаў, варожыя каскі… Але гукі, што мяне ўстрывожылі, ішлі не ад гэтага ўбачанага — і яны не спыняліся, працягвалі прыгнятаць душу…
Выпадкова я зірнуў угару.І, увесь працяты агнёвымі дрыжыкамі, нібы абмёр… Вось адкуль ідуць незразумелыя, пяклівыя гукі…
(І. Мележ)
2. Ниже записан текст так, как в нем следует произносить мягкие согласные. Запишите его в соответствии с правилами орфографии.
У час касьбы, калі зацьвітаюць надрэчныя лугі, калі набліжаецца час сенакосу, гудзець пачынаюць і плечы, і рукі. У снах маіх конікі звоняць і косы. І нат электрычныя ўспышкі начамі і рознакалёрнай рэкламы праменьні здаюцца агеньчыкамі, сьветлячкамі ў гмахах-стагах нарачанскага сена. Напэўна, нашым песьням лёс падараваў вітальную сваю няўрымсьлівую сілу, настоеную на цяністым шуме траў, на водары малі н, крушын і жывасілу. Таму няма патрэбы ў звон набатны біць, калі пасьля грымот і навальніц прадвесьніх пабачыце ўзарваны брук ля камяніц жывымі, маладымі парасткамі песьні.
(М. Танк)
3. В басне Я. Купалы мягким знаком обозначено мягкое произношение согласных перед согласными. Запишите этот текст в соответствии с орфографическими правилами.
Урок 9
ГЛУХИЕ И ЗВОНКИЕ СОГЛАСНЫЕ
Звонкие и глухие согласные звуки образуют 11 соотносительных пар: [б] — [п], [бь] — [пь], [д] — [т], [дзь] — [ць], [з] — [с], [зь] — [сь], [ж] — [ш], [дж] — [ч], [г] — [х], [г] взрывной — [к], [дз] — [ц]. Они часто противопоставляют слова перед гласными: бас — пас, біць — піць, дамоў — тамоў, дзень — цень, каса — каза, ножак (ножек) — ношак, хаджу — хачу, гадавы — хадавы, дзын-(дзын) — цын(к), гонт(а) — (на)конт. Парные отношения между этими звуками возникают в связи с тем, что в произношении в конце слова, перед звонкими и глухими согласными они часто совпадают в одном звуке или возможен либо только глухой, либо только звонкий согласный. Так, если в творительном падеже единственного числа различаются не только на письме, но и в произношении слова
В молодости Пастернак проявлял глубокий интерес к философии, и, в частности, к неокантианству. Книга Елены Глазовой – первое всеобъемлющее исследование, посвященное влиянию этих занятий на раннюю прозу писателя. Автор смело пересматривает идею Р. Якобсона о преобладающей метонимичности Пастернака и показывает, как, отражая философские знания писателя, метафоры образуют семантическую сеть его прозы – это проявляется в тщательном построении образов времени и пространства, света и мрака, предельного и беспредельного.
Подготовленная к 135-летнему юбилею Андрея Белого книга М.А. Самариной посвящена анализу философских основ и художественных открытий романов Андрея Белого «Серебряный голубь», «Петербург» и «Котик Летаев». В книге рассматривается постепенно формирующаяся у писателя новая концепция человека, ко времени создания последнего из названных произведений приобретшая четкие антропософские черты, и, в понимании А. Белого, тесно связанная с ней проблема будущего России, вопрос о судьбе которой в пору создания этих романов стоял как никогда остро.
Книга историка Джудит Фландерс посвящена тому, как алфавит упорядочил мир вокруг нас: сочетая в себе черты академического исследования и увлекательной беллетристики, она рассказывает о способах организации наших представлений об окружающей реальности при помощи различных символических систем, так или иначе связанных с алфавитом. Читателю предстоит совершить настоящее путешествие от истоков человеческой цивилизации до XXI века, чтобы узнать, как благодаря таким людям, как Сэмюэль Пипс или Дени Дидро, сформировались умения запечатлевать информацию и систематизировать накопленные знания с помощью порядка, в котором расставлены буквы человеческой письменности.
Стоит ли верить расхожему тезису о том, что в дворянской среде в России XVIII–XIX века французский язык превалировал над русским? Какую роль двуязычие и бикультурализм элит играли в процессе национального самоопределения? И как эта особенность дворянского быта повлияла на формирование российского общества? Чтобы найти ответы на эти вопросы, авторы книги используют инструменты социальной и культурной истории, а также исторической социолингвистики. Результатом их коллективного труда стала книга, которая предлагает читателю наиболее полное исследование использования французского языка социальной элитой Российской империи в XVIII и XIX веках.
У этой книги интересная история. Когда-то я работал в самом главном нашем университете на кафедре истории русской литературы лаборантом. Это была бестолковая работа, не сказать, чтобы трудная, но суетливая и многообразная. И методички печатать, и протоколы заседания кафедры, и конференции готовить и много чего еще. В то время встречались еще профессора, которые, когда дискетка не вставлялась в комп добровольно, вбивали ее туда словарем Даля. Так что порой приходилось работать просто "машинистом". Вечерами, чтобы оторваться, я писал "Университетские истории", которые в первой версии назывались "Маразматические истории" и были жанром сильно похожи на известные истории Хармса.
Книга рассказывает о жизни и сочинениях великого французского драматурга ХVП века Жана Расина. В ходе повествования с помощью подлинных документов эпохи воссоздаются богословские диспуты, дворцовые интриги, литературные битвы, домашние заботы. Действующими лицами этого рассказа становятся Людовик XIV и его вельможи, поэты и актрисы, философы и королевские фаворитки, монахини и отравительницы современники, предшественники и потомки. Все они помогают разгадывать тайну расиновской судьбы и расиновского театра и тем самым добавляют пищи для размышлений об одной из центральных проблем в культуре: взаимоотношениях религии, морали и искусства. Автор книги переводчик и публицист Юлия Александровна Гинзбург (1941 2010), известная читателю по переводам «Калигулы» Камю и «Мыслей» Паскаля, «Принцессы Клевской» г-жи де Лафайет и «Дамы с камелиями» А.