Учебка. Курсант Агапи - [23]

«Думаю, травникам, к гильдии которых я хочу примкнуть, она подходит еще больше. Возня в почве и удобрениях не способствует развитию гордыни».

«Разве ты не в гильдию героев прошение подаешь?»

«Повременю пока. Подвигов маловато!»

За едой удобно болтать ментально. Жевать общение не мешает. И не слышит никто приятельской перепалки, а то подумают еще, что девчонки ссорятся.

— Я на занятия. А ты чем займешься?

«Сначала пойду в медблок, потом в подвалы к чоттам».

— Береги себя!

«Спасибо, подружка. Всё будет хорошо!»

— Ты опять дымила?, — после осмотра спросил лэр Сетляр.

«Оно как-то само получается, когда эмоций много, — виновато вздохнула я. — Опять горло сожгла? Но я не чувствую боли».

— У тебя сажа в дымоходах осталась, — усмехнулся целитель. — Кстати, заклятие можешь снять. Устала молчать?

Когда я молчала? Кто бы мне дал? Только и делаю, что выясняю, отстаиваю, убеждаю… Хорошо, что голоса не было. Сорвала бы уже раз пять или шесть. Кастование оказалось простым.

«Могла бы и сама догадаться!», — попеняла я себе. Всего-то вектор силы сменить на обратное направление. Но самоволие при лечении опасно, и я не жалею об отсутствии голоса в эти дни.

— Док… кхе-кхе… доктор, могу я… кхе-кхе… Цитиц повидать?, — связки отвыкли от привычной работы, и первые слова дались с некоторым трудом.

— Можешь, конечно. Я её к вечеру всё равно выгоню. От неё столько шума и мусора, что персонал и больные уже стонут.

— Только вчера доставили. Когда она вам уже успела насолить?

— До соли Цитиц пока еще не добралась, но шелуха и обёртки везде! И где она всё это берёт?! Посетителей не было, а запасы не заканчиваются. Грызет постоянно, — он взглянул на меня с подозрением. — Ты ей подарки не несёшь?

— Нет, доктор. Мне её угощать нечем.

— Странное слово — «док-тор». Что оно значит?

— Простите! Это я по привычке. В моем мире не принято говорить «целитель», «лекарь». Профессию называют «врач», а уважительно обращаются «доктор».

— Как всё запутано!

— Ещё как!, — наслаждаясь возможностью говорить вслух, я углубила тему. — Забавно, что в моём родном языке слова «врать», — говорить неправду и «врач», — человек, который лечит, близкие не только по звучанию, но и по смыслу.

— Как это?, — удивился лэр Сетляр. — Ваши целители лгут?

— Наверное, бывают и такие, но не в этом дело. Наш язык живой и всё время меняется. Иные слова даже другой смысл приобретают. Давным-давно врать было не стыдно. Потому что это значило «говорить». Повествовать, нашёптывать. Чем и занимались древние лекари — нашёптывали больному заговоры на спасение от хвори, на поправку здоровья. Вот и получилось, что тот, кто врет, — врач. Потому, что тот, кто ткёт, — ткач, а тот, кто рвёт, — рвач. А в одном из родственных языков до сих пор врачом колдунов называют.

— Как интересно ты рассказываешь, — улыбнулся целитель. — И знаешь много.

— Просто я люблю родной язык. Он волшебный, с глубокими корнями и смыслами, — грустно сказала я, понимая, что теперь по-русски говорить буду редко. — Но я вас совсем заболтала! Пойду. Спасибо за всё.

В палате Цитиц была одна. Она с ногами забралась на высокую тумбочку, стоящую у окна, и грустно рассматривала пустынный пейзаж, шелестя очередным пакетом с лакомством.

— Будешь так много есть — растолстеешь, — сказала я вместо приветствия. — И тот симпатичный онтрикс с третьего курса больше не будет обращать на тебя внимание.

— Он и так не обращает, — грустно вздохнула белочка. — Оказывается, тогда он на тебя пялился.

— Подожди, так ты потащилась в подвалы, чтобы…

— Да! Не одной тебе хочется быть центром Вселенной!

— Глупенькая, не хочу я славы и внимания. Можешь мне поверить, всё это мишура. Пройдет два дня, и все забудут о моих «подвигах». Начнут восхищаться кем-то другим. А рисковать жизнью ради заинтересованного взгляда симпатичного парня неразумно.

— Ты говоришь, как моя мать. Она тоже всё время говорит, что это самужи должны нас добиваться, а приличная сажеля может только благосклонно взирать на их турниры, — девочка скорчила постную мордочку, опустила длинные пушистые ресницы и томно вздохнула, изображая «приличную сажелю».

— Правильно твоя мама говорит. Слушайся её. Она желает тебе добра и счастья.

— Не хочу я ждать! Почему никто не принимает меня всерьёз, как взрослую?!

— Потому что ты ведёшь себя как капризный, избалованный ребёнок. А детьми могут умиляться, сюсюкать с ними, но никак не биться за них на турнире.

— Ты думаешь?, — смешно сморщила очаровательный носик Цитиц.

— Я знаю! Слазь с тумбочки, наведи порядок в палате и займись чем-то полезным. Повтори уроки на завтра. Тебя вечером выпишут.

— Скучная ты, Агапи!, — вздохнула онтрикс, но послушно спрыгнула на пол. — Скажи, а что там… внизу было? Я не помню ничего. Только сон страшный. Насекомые гигантские. Усы — во! Лапы — во!, — показывая, она вскидывала руки и округляла глаза, демонстрируя свой страх. — Они правда там были?

— Правда.

— Курсант Агапи, срочно зайдите к ректору!, — в медблоке звук оповещения был приглушён, но слышно было хорошо. — Курсант Агапи, срочно зайдите к ректору!

— Пойду. А ты заканчивай это, — я показала на мусор на полу. — Кстати, где ты держишь свои нескончаемые запасы?