Учебка - [52]

– Злыдень, – пожал ему руку главный из троицы.

– Колыч, – сделал то же и самый старший.

А бородач, назвавшийся Брюлем, долго не отпускал руку Егора, явно пытаясь что-то вспомнить. Потом, обведя своих взглядом, спросил у них:

– Что-то у меня мыслюлина одна в голове плещется… Помните, нам Беспалый тоже что-то про космос втирал? Что оттуда в ту Зону мужик какой-то на ракете плюхнулся?.. Точняк, он же его Плюхом как раз и звал! – И Брюль уставился на Егора: – Так это ты тот самый мужичулина из космоса и есть?

– Видимо, да, – нахмурился Плюх. – Только я не знаком ни с каким Беспалым.

– Он тут уже Беспалым-то стал, – пояснил Злыдень. – А там, говорит, был одним из умников, веришь-нет? Из тех, что за артефакты нас жрачкой и всем прочим снабжали.

– Аникей?! – воскликнула, глядя на Егора, Илона. И перевела взгляд на троицу: – Он что, жив?..

– Был жив с утра. Мы на охоту пошли, он дома остался. А потом – это вот… Может, и его сюда притащило.

– Ясен пень, притащило, – сказал Колыч. – У него же пальца нет, а ноги-то на месте.

– Ёхи-блохи! – подался к сталкерам косморазведчик. – Почему у него нет пальца? Что с ним случилось?

– И что со всеми нами случилось? – подал голос Гор. – Что это за хрень?

– Хрень и есть, – нахмурился Злыдень. И принялся рассказывать.

Но успел он рассказать немного, к тому же не столько помогали, а больше мешали вклинивающиеся с пояснениями и уточнениями Брюль и Колыч. Но главное, то, как Аникей Тавказаков получил свое прозвище и зачем их всех сюда «привели», все-таки поведать успел. А потом сам себя и оборвал:

– А вон и они как раз, «урфины» долбаные. Не дергайтесь только. И не стреляйте, пока ближе не подойдут. Короче, нас держитесь и делайте как мы. Ложимся и держим ублюдков на прицеле.

Перед тем как лечь, Плюх посмотрел на дальний край поля и увидел надвигающуюся оттуда длинную цепь обнаженных, зато с блестящими шлемами на головах людей. И с оружием в руках. «Урфины»!.. «Странное название, – подумал разведчик. – Спросить у Злыдня, почему такое?» Но это было сейчас неважным. Как бы ни назывался враг, главным было выстоять. В любом случае теперь, когда было ясно, что – точнее, кто – им угрожает, вернулась уверенность. «“Урфины” – люди, а значит, с ними можно совладать. Они вооружены, и они нападают, а значит, в них без угрызения совести можно стрелять. Как минимум по конечностям, ну а в крайнем случае и…»

Кто-то и правда уже начал стрелять, хотя до цепи нападающих было еще далеко.

– Это нервулины у кого-то сдают, – пояснил Брюль. – Вы на них не смотрите. Вы на нас смотрите.

– И на них вон, ёш, – ткнул рукой вперед Колыч.

«Урфины» были теперь куда ближе. И Плюх сумел разглядеть, что на головах у них были вовсе не шлемы. Это сами головы и казались дрожащими, будто ртуть, зеркальными каплями. А голые тела этих людей как будто покрывала блестящая прозрачная пленка. То, что это были именно люди, было понятно, например, по татуировкам. В двадцать втором веке такими откровенными глупостями никто, понятно, не занимался, но за последнее время косморазведчик насмотрелся подобного «творчества» в избытке. И это сочетание человеческого снизу и откровенно чуждого сверху вызывало по отношению к «урфинам» крайне отталкивающее, близкое к омерзению впечатление. А когда Егор разглядел среди мужских тел также и женские, испытал откровенное отвращение. Потому что уродливое с прекрасным не только не сочетается, а становится вдвойне, втройне уродливым.

– Гляди-ка, точно у них дела плохи, коли женщин набирать стали, – сказала вдруг лежавшая по правую руку Илона.

– У кого «у них»? – сглотнул разведчик. – Куда набирать?

– А ты еще не понял? Этих «урфинов» в Лазаревском и готовили. Может, и еще где. То бишь там их набирали, снимали головы и направляли далее, где уже вот этих делали.

– Правильно ты просекла, – уважительно сказал Злыдень. – Так оно, скорее всего, и есть, веришь-нет? Только теперь все, хорош трепаться. Пора и пострелять. У вас, смотрю, оттуда еще машинки? А здесь вот «Маши» выдают. Рекомендую. – И он, нажав на спусковой крючок винтовки, выдал по цепи «урфинов» хлесткую очередь.

Глава 19

Плюх заметил: несмотря на то, что наступали «урфины» длинными прямыми шеренгами, попасть в них было достаточно трудно. Создавалось впечатление, что они не просто видели наведенное на них оружие, но и просчитывали вероятные траектории полета пуль, успевая вовремя отклониться, чуть замедлиться или ускориться. Но делалось это так быстро и практически незаметно, что создавалось впечатление их сильной везучести. А то и неуязвимости, особенно когда стопроцентно удачный произведенный в голову выстрел не причинял противнику никакого вреда. Впрочем, насчет их блестящих голов вопрос был отдельным – возможно, никакие пули этим ртутным каплям и впрямь были не страшны. Чего все-таки нельзя было сказать о телах. Хоть и редко, но пули в них все же попадали. Особенно когда по ним стреляли в упор; тут уж замедляйся-ускоряйся – ничего не поможет. Как ни рассчитывай траекторию, а увернуться уже нельзя, разве что прыгать в сторону, так там идут другие, да и тогда нужно иметь нечеловеческую силу, чтобы совершить столь быстрый прыжок, но «урфинские» тела определенно раньше принадлежали людям.