Участок - [7]

– Мурзин! Саша! Александр Семеныч! Сашка, дери волк твою козу, ты где?

Мурзин молчал. Шаров зашел в дом, в сарай, в гараж – и наконец догадался заглянуть в сад.

– Это как понимать, Мурзин? – строго закричал он. – Там пресс сломался, а ты лежишь тут?

– Я отгул взял, – спокойно ответил Мурзин.

– А кто тебе дал? А ты, Куропатов, чего тут?

– Я за ним пришел, – спокойно ответил Куропатов.

– Два часа назад! – напомнил ему горячий Геворкян. Куропатов медленно повернулся к нему и сказал:

– А я не начальник, чтобы приказывать сию минуту. Сидим вот, разговариваем. По-человечески. И уже решили идти, между прочим.

Мурзин подтвердил:

– Вот именно. Еще минута – и пошли бы сами! В добровольном порядке, как свободные люди! А что теперь получается? Теперь получается – из-под палки!

– Скажи спасибо – наручники не одели! – подал голос Суриков из-за забора. – На меня вот нацепили уже!

Мурзин аж сел.

– Вот это да! – воскликнул он, глядя на Кравцова. – Так, значит? Новые порядки вводим?

– Слушай дурака! Он жену избил, вот его и взяли, – прояснил ситуацию Шаров.

Но Мурзина уже повело на справедливость:

– Нет, почему же? Его взяли – берите и меня! Ваша власть! – Он встал и заложил руки за спину. – Ведите!

Через минуту по улице шли: Мурзин впереди с заложенными назад руками и выпяченной грудью, рядом с ним солидарный Куропатов, за ними Шаров, сокрушенно качающий головой и вздыхающий, за ним обиженный Суриков с непроницаемым Кравцовым, за ними тетя Оля со скорбным лицом, за нею Геворкян с блеском производственного гнева в глазах, за ним меланхоличный Цезарь, а за Цезарем уже не один, не два, а три пацаненка, да еще девчушка совсем крохотная увязалась в цветастом платьице.

Анисовцы глядели на процессию во все глаза.

– Только гармошки не хватает, – высказался с усмешкой Стасов-старший.

А Мурзин приветствовал односельчан громкими возгласами:

– Здравствуйте, люди! Пришло светлое царство капитализма! Под конвоем на работу ведут! Здравствуйте! Почему дома? Живо на работу, пахать, веять, сеять! Пока добром, без милиции! Первый выстрел предупредительный, второй в голову, третий в спину! С собаками ведут! На первый-третий рассчитайсь!

Шаров догнал его, сказал укоризненно:

– Уймись, Александр! – и обернулся к Кравцову с еще большей укоризной: – Вот, видите, до чего дошло!

– Не я же довел, – резонно ответил Кравцов. Шаров хотел возразить, что именно он, но сдержался: кто знает, что на уме у этого странного милиционера. Он только заметил – и даже не для того, чтобы подольститься, а фактически, без соболезнования, указывая на небольшое здание неподалеку:

– Вы бы лучше в медпункт зашли к нашему Вадику: у вас кровь на голове запеклась.

– Потом.

Шаров поманил пальцем одного из пацанят, тот мигом подскочил, Шаров сказал ему что-то, пацаненок устрекотал и через минуту вернулся с фельдшером Вадиком. Вадик, молодой человек двадцати пяти лет, был сельский наполовину: в детстве жил с родителями здесь, потом вместе с ними уехал в районный городишко Полынск, там закончил медицинское училище и приехал фельдшером в Анисовку. Полагался тут еще и врач, но врача вот уже третий год залучить не могут. А у Вадика в Анисовке свой интерес, но мы о нем расскажем после.

Вадик пришел с чемоданчиком.

– Что случилось?

– Да вон, с головой у человека не в порядке! – показал Шаров. – В смысле – травма. Как бы заражения не вышло! – И при этом он как-то странно подмигнул Вадику.

Вадик не понял, однако сказал именно то, чего от него ждал Шаров:

– И очень даже просто! Надо противостолбнячный укол сделать, промыть. Зашить, может быть.

– И полежать денька два, – поддержал Шаров.

– Лежать не обязательно, но меры принять надо. Ну-ка, постойте.

Кравцов остановился, Вадик влез на придорожную кочку, осмотрел его голову.

– Шить не надо. Но укол и промыть – обязательно.

– Сам промою, – сказал Кравцов. – Дайте спирту какого-нибудь.

При слове «спирт» все присутствующие мужчины, за исключением непьющего Геворкяна, переглянулись и с надеждой посмотрели на Кравцова. Тот эти взгляды понял и сказал Вадику:

– Хотя после. Надо дело сделать.

И они пошли дальше и пришли к администрации в следующем составе: Мурзин, Куропатов, Шаров, Суриков, Кравцов, тетя Оля, Геворкян, Цезарь, Вадик с чемоданчиком и не три, не четыре, а восемь или десять пацанят и девчушек – то есть почти все детское население когда-то обильной детворой, а теперь сильно в этом смысле обезлюдевшей Анисовки.

Женщины, увидев Сурикова, обрадовались, но узнав, что он арестован, возмутились.

– Вы кто такой? – спросила Кравцова одинокая учительница Липкина, похожая с виду на обычную деревенскую тетю, разве что с соломенной широкополой шляпой на голове, которую деревенская тетя носить вряд ли станет. (Впрочем, это не факт: во многих деревнях тети даже уже и в шортах ходят. Цивилизация везде проникла.)

– Ваш новый участковый, – ответил Кравцов.

– А чего это вы самоуправством занимаетесь? Хватаете человека без суда и следствия. Ну, выпил, с кем не бывает.

Кравцов, надеясь на сочувствие женщин, объяснил, за что он заковал Василия. Но вместо сочувствия услышал общий смех.

– Ах, ужас! – кричали женщины. – Бабу задел, надо же! Тогда сажайте их всех, участковый! И кто, главное, нас на рынок повезет?