Участница свадьбы - [22]

— Возьми все это в долг у Макдугала.

— Не понимаю, зачем мы всегда покупаем у Макдугала, — проворчала Ф. Джэсмин, выходя из магазина. — Только потому, что его магазин недалеко от нашего дома? Там, куда я еду, будут магазины в сто раз больше, чем лавка Макдугала.

Часы на башне баптистской церкви пробили двенадцать, заревел заводской гудок. Над улицей висела сонная тишина, и даже машины, поставленные радиаторами к газону, разделявшему мостовую на две полосы, казалось, устали до изнеможения и решили соснуть. Редкие пешеходы старались держаться в тени навесов, косо падавшей на тротуар. Солнце заимствовало цвет неба, и в его ослепительном свете кирпичные дома выглядели съежившимися и темными. У одного из них был широкий карниз, и издали он выглядел странно, словно этот кирпичный дом начал таять. В полуденной тишине Ф. Джэсмин опять услышала музыку шарманки, она всегда завораживала ее, и ноги сами понесли ее в ту сторону, где играла шарманка. На этот раз она их найдет и попрощается с ними.

Ф. Джэсмин быстро шла по улице, представляя себе шарманщика с обезьянкой, и думала: а помнят ли они ее? Прежней Фрэнки очень нравились обезьянка и шарманщик. Они были похожи друг на друга — у обоих на лице застыло выражение тревоги и сомнения, как будто они каждую минуту спрашивали себя, что они сделали не так. По правде говоря, обезьянка все делала не так. Станцевав под шарманку, она должна была снять свою хорошенькую шапочку и обойти с нею зрителей, но почти всегда обезьянка путалась и, поклонившись, протягивала шапочку хозяину, а не зрителям. Шарманщик упрашивал ее, а потом начинал нечленораздельно бормотать и суетиться, он замахивался на обезьянку, она съеживалась и тоже что-то нечленораздельно бормотала, оба испуганно и раздраженно поглядывали друг на друга, и на их морщинистых лицах была тоска. Прежняя Фрэнки долго и зачарованно смотрела на них, на лице ее появлялось такое же выражение и не исчезало все время, пока она ходила за ними. И сейчас Ф. Джэсмин очень хотелось увидеть их.

Она ясно слышала надтреснутый звук шарманки, но только не на главной улице, а где-то дальше, может быть, за ближайшим углом. Ф. Джэсмин заторопилась туда. Подходя к углу, она услышала какие-то новые звуки, озадачившие ее, а потому остановилась и прислушалась. Перекрывая музыку шарманки, раздавался мужской голос, который с кем-то спорил, и сердитый пронзительный голос шарманщика. Обезьянка тоже что-то бормотала. Потом музыка внезапно прекратилась, и слышались только два громких сердитых голоса. Ф. Джэсмин поравнялась с магазином Сирса и Роубака на углу, медленно прошла мимо магазина, завернула за угол и увидела странную сцену.

Узкая улица спускалась с холма в сторону набережной, ослепительно сверкая под яростными лучами солнца. Ф. Джэсмин увидела обезьянку, ее хозяина и солдата, который держал в протянутой руке комок долларовых бумажек; в комке было примерно долларов сто. Солдат сердился, шарманщик стоял бледный и тоже казался взволнованным. Они о чем-то спорили, и Ф. Джэсмин догадалась, что солдат хочет купить обезьянку. Сама обезьянка прижалась к кирпичной стене магазина Сирса и Роубака и дрожала. Несмотря на жару, она была одета в маленькую красную курточку с серебряными пуговицами, и в ее глазах застыло отчаяние, а на маленьком испуганном личике было такое выражение, как будто она вот-вот чихнет. Вид у нее был жалобный, она дрожала и кланялась, хотя зрителей вокруг не было, и протягивала свою шапочку. Обезьянка была уверена, что люди сердятся из-за нее, и чувствовала себя виноватой.

Ф. Джэсмин стояла возле них не шевелясь и слушала, пытаясь понять причину ссоры. Неожиданно солдат схватил цепочку и потянул обезьянку к себе, но она завизжала, и, прежде чем Ф. Джэсмин поняла, что происходит, обезьянка, цепляясь за ее ногу и платье, вскарабкалась ей на плечо и уселась, обняв ее за голову своими обезьяньими лапками. Все это произошло так молниеносно и так поразило Ф. Джэсмин, что она оцепенела. Голоса смолкли, на улице наступила тишина, раздавалось только пронзительное бормотание обезьянки. Рот у солдата удивленно раскрылся, он по-прежнему держал в протянутой руке комок долларовых бумажек.

Первым пришел в себя шарманщик. Он ласково заговорил с обезьянкой, и зверек тотчас перепрыгнул на шарманку, висевшую у старика на спине. Шарманщик быстро повернул за угол, и в последнюю секунду, когда он уже скрывался из виду, оба они, обезьянка и ее хозяин, оглянулись с одинаковым выражением лукавого упрека. Ф. Джэсмин прислонилась к кирпичной стене. Она все еще ощущала обезьянку на своем плече, ощущала ее кисловатый душный запах; ее пробирала дрожь. Солдат продолжал что-то бормотать, пока шарманщик и его зверек не скрылись за углом, и тут Ф. Джэсмин заметила, что у солдата рыжие волосы, и узнала его — это он сидел в «Синей луне». Он сунул деньги в карман.

— Симпатичная обезьянка, — сказала Ф. Джэсмин. — Но мне стало как-то не по себе, когда она влезла на меня.

Солдат, казалось, только сейчас увидел ее. Выражение его лица медленно изменилось, он уже не смотрел так сердито. Его взгляд скользнул с макушки Ф. Джэсмин на ее лучшее платье из кисеи и дальше, на черные лакированные туфельки.