Участь богов - [57]

– Уничтожь этот кинжал или выбрось, – сказал Горм. – Он оскорбляет богов.

– Откуда мне знать, что он оскорбляет богов? – спросил Стирбьорн. – Ты говоришь от их имени? Ты у нас теперь провидец?

В утреннем свете они сидели вокруг кучи пепла и золы, оставшейся от вчерашнего костра. Они все еще оставались в Мирквуде. Тира держалась по правую руку от Стирбьорна, тогда как Горм и еще несколько командиров йомсвикингов злобно смотрели на него с другой стороны кострища. Хотя они и не говорили об отступлении, Стирбьорн понимал, что над ним нависла угроза потерять армию. Он чувствовал это. Если хоть один командир скажет, что отказывается от изначальной цели похода, остальные последуют за ним.

– Палнатоки мертв, – сказал Горм. – Не нужно быть провидцем, чтобы понять, что боги недовольны.

Стирбьорн повысил голос:

– Палнатоки знал, что его ниточке сколько бы ни виться, все равно будет конец. Он встретил конец жизни в бою вместо того, чтобы прятаться в Йомсборге. И кинжал здесь ни при чем, а ты хочешь лишить его смерть достоинства, заявляя обратное.

Горм ничего не ответил.

– Я отдаю дань чести Палнатоки, – продолжил Стирбьорн. – Посему я буду искать возмездия за его смерть. Но мне интересно, что вы будете делать.

– Не притворяйся, что идешь биться с Эриком в честь Палнатоки, – сказал Горм. – Ты бьешься за…

– Не думаю, что он притворяется, – перебила Тира. – Думаю, Стирбьорн зол из-за смерти Палнатоки не меньше вашего, и точно так же он зол на своего дядьку. Разве он не может сражаться по обеим причинам? За свою корону и в честь своего названого брата? Если вы выступаете против Стирбьорна, значит, вы выступаете против Палнатоки.

Она выковывала каждое свое слово со спокойной хладнокровной уверенностью кузнечного молота, и Горму было нечего сказать в ответ. Йомсвикинг опустил голову под взглядом Тиры, будто она была королевой, а не простой воительницей. Стирбьорн и сам с удивлением заметил, что восхищается ею и высоко ценит ее присутствие рядом с собой. Но теперь было не время оценивать. Он снова надавил на Горма.

– Я все еще думаю, что вы сделаете, чтобы отдать дань памяти Палнатоки. Как вы выполните свой обет, если поклялись не отступать.

Горм поднял глаза.

– Мы будем сражаться. Но знай, Стирбьорн, мы будем сражаться ради мести. Мы сражаемся за наши клятвы и нашу честь. Но мы не сражаемся за твою корону.

Стирбьорн кивнул. В конце концов, не важно, ради чего йомсвикинги идут в бой. Важно было лишь то, что они будут сражаться.

– Приготовьте людей. Выступаем к Полям Фюри.

Горм склонил голову, но в этом жесте не было ни любви, ни уважения. Затем он и командиры йомсвикингов разошлись, и когда они ушли, Стирбьорн повернулся к Тире.

– Спасибо за поддержку.

– Я всего лишь сказала правду, – ответила она.

– Думаю, ты изменила ход Гормовых мыслей.

– Да, но не отцовских. Иначе он все еще был бы здесь, – она взглянула на кинжал, висевший у Стирбьорна на поясе. – Занятно, что Харальд его оставил.

Стирбьорн тоже взглянул на кинжал, и Шон сильнее сконцентрировался на течении воспоминания – он делал так каждый раз, когда этот предмет оказывался центральным объектом симуляции.

– Похоже, это для него больше, чем просто реликвия, – сказал Стирбьорн.

– Так всегда и было. Я много раз думала о том, что в нем может быть заключена какая-то сила.

– Какого рода сила?

Она склонила голову набок, глядя на деревья, и в ее зеленых глазах заиграл солнечный свет.

– Я бы сказала, эта штука притягивала к нему других людей. Склоняла врагов на его сторону. Но только пока он носил этот кинжал с собой.

Шон прекрасно понимал, что ей довелось наблюдать. Это была сила, заключенная в данном зубце Трезубца. Но Стирбьорн все еще глядел на странное оружие с подозрением, хотя и носил его на боку.

В скором времени йомсвикинги уже стояли в строю с копьями, мечами, топорами и щитами наготове. Те, кто получил серьезные ранения или ослаб от яда, остались позади, а все остальные целый день шли к Уппсале. Стирбьорн вел их через лес, идя во главе своей армии, и тем самым желал показать, что впереди больше не будет отравленных ловушек и воинов Эрика, способных застать их врасплох. Около полудня они уже оказались в пределах прямой видимости с Полей Фюри. Там Стирбьорн ожидал увидеть построившуюся армию Эрика. Однако равнина была пуста.

Ни воинов, ни лагеря. Лишь засилье травы и болото.

– Где же твои соотечественники? – спросил Горм. – Наверняка же Эрик разослал жезлы.

– Он, наверное, собрал их к северу отсюда, в Уппсале, – ответил Стирбьорн.

– Возле храма? – уточнил Горм. – Зачем бы ему рисковать и устраивать бой там?

– Наверное, думает, что боги его спасут, – сказал Стирбьорн.

Прежде чем ступить на равнину, воины Стирбьорна выстроились в шеренги, затем он повел йомсвикингов во главе выстроенных клином войск. Они вышли из Мирквуда, отбивая мерный ритм, ударяя топорами в щиты, словно в барабаны. Выкрикивая боевые песни, они продвигались на север. К западу текла Фюрис, впадавшая в Меларен, а к востоку от них тянулись сырые болота, поросшие тростником. Перед ними простирались зеленые земли, которые то вздымались, то опадали, подобно парусу на ветру. Прошли многие годы с той поры, когда Стирбьорн ходил здесь последний раз. Это была земля его отца, где он бегал еще мальчишкой. И эти годы прошли в изгнании, в ожидании реванша, мести за смерть отца и провозглашения себя королем. И вот его время наконец пришло. Он испытывал ярость и жаждал боя.