Убойная реприза - [19]

И включил запись ток-шоу, которое я, кстати или некстати, видел по телевизору несколько дней назад. Не полностью – нагружать себя чужими проблемами я не охотник, а выслушивать умозаключения типа: чужую беду – рукой разведу, тем паче. Что-то они в том ток-шоу обсуждали-рассуждали о человеческом достоинстве, и этот обалдуй заявил: «Жалко, что отменили дуэли!» Сей фрагмент и продемонстрировал Эдик.

– Ну, – спросил он, – каков молодец? Жалко ему!

Настя принесла на небольшом подносе три чашки кофе и тарелочку с печеньем. Я взял одну печенину и воскликнул:

– Смотрите! «Юбилейное» с ошибкой – «юбэлейное»! Кавказцы, наверное, делали!

– Где?! – дернулись все. Причем Икс Игрекович опрокинул чашку.

– Шучу! – заорал я, испугавшись, что он испачкается.

– Все! Хватит, давайте работать! – мобилизовал Эдик. – Настя, ты здесь подотри. Никто не испачкался, нет?

Настя принесла маленькую тряпочку и стала размазывать по столу пролитое. Жену надо выбирать, тестируя на протирание пролитого кофе. Настя так неумело, нехотя и брезгливо водила тряпочкой, что ее будущая жизнь была для меня как на ладони. Я уже начал сочувствовать ее будущему мужу. Но Эдик прервал хозяйственную деятельность секретарши нетерпеливым:

– Всё, всё! Иди!

– Я забыла, вам с сахаром? – обернулась она в дверях.

– Нет, нет! – отмахнулся Эдик.

– А мне с сахаром, – нарочно сказал я.

– А я уже положила! – вспомнила Эдикова помощница.

– Ну, хорошо, хорошо! Иди!

Она ушла, как уходит боль.

Д. был из плеяды, рожденной сериалами. Картонный, возомнивший, подогревший внимание неприхотливой публики шумным разводом… Всякие артисты снимаются в сериалах. Кто-то конфузясь; кто-то, смирясь и призывая себя потерпеть до лучших времен; кто-то отпустил вожжи и – будь что будет! А этот – возомнил! И возомнение расплылось на его лакейском лице и засияло. В детстве про таких говорили: «Фраеров не бьют – они наглеют». И еще: «Наглый фраер страшнее танка». Ха-ха!.. Такое детство… у каждого свое.

– Поступил заказ: предоставить ему возможность поучаствовать в дуэли, – перешел к делу Эдик.

– Э, нет! – встал я. – Это без меня! Спасибо за кофе, я пошел…

– Подожди, сядь! – Эдик взял меня за плечи и попробовал вдавить в кресло. Я сел, не потому что повиновался, а потому что не люблю, когда меня трогают, особенно мужчины.

– Ты послушай: никакого криминала – шутка. Пошутим – ему, дурачку, понравится.

– Заказчику?

– Боже упаси! Он отнюдь не дурачок, он человек солидный, с юмором…

– Нет, нет! – Я опять встал. – На хрена мне нужно! Ну, закружилась у мальчика головка, ну остудит его жизнь – ни он первый, ни он последний. Сколько их было на моем… на нашем веку.

– Ты можешь послушать пять минут, сядь! Ну, сядь, я тебя прошу!

– Вот именно «сядь»! Его от страха кондрашка хватит, а мы с вами потом – на зоне в художественной самодеятельности играть? Это же сговор! Если не «покушение», то «хулиганку» пришьют!

Икс Игрекович молчал, обмозговывая слышимое. Жизнь крепко обстругала его. Чтобы стать известным режиссером при советской власти, нельзя было не стать мошенником! Молчал Икс Игрекович, молчал и… изрек:

– Надо обезопасить себя. Мы зарегистрируем сценарий в РАО: название, персонажи и… фамилии участников. Если, не приведи Господи, что – вот у нас все официально и заранее зарегистрировано!

Я изумился его находчивости, а Эдик засомневался:

– А если он… этот скажет, что ничего не знал?

– А это его проблемы, – развел руками Икс Игрекович. – Важно, что мы ничего не скрывали.

Помолчали, думая каждый о своем. Я вспомнил Володьку, который, выйдя на сцену, прежде чем читать, говорил: «Этот монолог я написал для Аркадия Райкина». Я ему сказал как-то: «Что ж ты врешь-то – Райкин и в глаза не видел твоего монолога!», на что журналист и эстрадный драматург объяснил: «Я написал для Райкина, а будет он читать или нет – это его проблемы!»

– И все-таки как-то… что-то… в этом… – поморщился я.

– Вы напрасно щепетильничаете, – сказал режиссер, – именно типы, подобные этому артистику, пробиваются к власти и в конце концов помыкают нами. Мы зависим от их невежества, лизоблюдства, от их глупости и продажности! И при советской власти и сейчас! Сбить с него спесь – не преступление. Твардовский говорил…

– Что котят надо топить слепыми, – закончил я фразу. – Но Д. уже не котенок. Как же свобода личности? Которая кончается там, где начинается свобода личности другого?

– Не дай вам бог, Виктор Михайлович, столкнуться со свободой другого в темном переулке!

– Нет, нет! – не сдавался я, дразня. – Лучше пускай он придет к власти, оставит нас без куска хлеба, опакостит культуру, пусть лучше Земля, наша планета цветущая, превратится в пустыню, но я не пойду на обман. Давайте лучше его убьем. Это честнее и благороднее. Эдик вызовет его на дуэль… нет, лучше я вызову на дуэль, причем по телефону, Эдик будет стреляться, а вы, Икс Игрекович, будете секундантом. Не исключено, правда, что на поединке погибнет Эдуард Наумович, но зато какая смерть!

Эдик смотрел терпеливо и снисходительно – у таких людей шутки кончаются там, где начинаются деньги. А Икс Игрекович вдруг завелся – вскочил с кресла и стал мне втолковывать: