Уборка в доме Набокова - [67]

Я спросила у Дарси, появились ли у нее в новой школе друзья.

— Все мальчишки дураки, — сообщила она мне. — А Сара наступила мне на ногу. — Дарси расплакалась. — А потом Труди тоже. — Слезы текли рекой. — Я их терпеть не могу. — Она отхватила ножницами часть прически однорукой Барби.

Я слышала, как Сэм взбивает белки на кухне.

— Учительница обращается со мной, как со служанкой. Я весь день клею ей всякие картинки. — Дарси шмыгнула носом. — И кормят там какими-то какашками. — Она взглянула на меня. — Я так больше не хочу. — Прижалась ко мне, пачкая плечо соплями. — Я хочу тушь. — Коварный взгляд в мою сторону. — Когда ты купишь мне тушь, я буду держать ее в этом доме.

Я отдала ей тушь из своей косметички, и Дарси прямо на моих глазах спрятала ее в самое надежное место: в черный кошелечек на молнии, а тот — в свой расшитый пайетками ридикюль. Показала мне свои денежные запасы, которые хранила там же в трех разных кошельках: в одном — доллары (их у нее было два), в другом — монетки по одному центу, в другом — серебро (эти монеты она все без разбору называла «пятаками»).

На ужин мы ели суфле и фруктовый салат. Сэм записал оба рецепта, сделав пометки, каких ошибок следует избегать: «Не нарезать фрукты слишком крупно» и «Проверить, чтобы в белок не попало скорлупы».

За столом Дарси спросила, знаю ли я Иисуса.

— Нет, — ответила я, пытаясь понять, к чему она клонит.

— А Айрин знает.

Из фруктового салата она выбирала только бананы.

— Заткнись! — сказал Сэм. Бросил ложку на стол. — Перестань наконец выпендриваться!

Дарси, похоже, опешила. Я никогда не слышала, чтобы он так с ней говорил. Личико ее тут же замкнулось.

— Да ладно тебе, Сэм, она просто задала вопрос.

Сэм резко отодвинул стул и, громко топая, удалился.

Дарси отпихнула тарелку.

— Почему ты больше не хочешь с нами жить? — спросила она.

— Господи, доченька, неужели ты правда так думаешь? — Я раскрыла объятия, и она забралась мне на колени. Я поцеловала ее в волосы. Попыталась объяснить, что это не мое решение. Она мне не поверила. Дарси была убеждена, что взрослые всегда поступают так, как хотят, а значит, мама просто не хочет с ней жить. Я обняла ее и стала тихонько покачивать. — Мама тебя очень любит, — ворковала я. — Ты мамина радость.

Дарси склонилась мне на плечо, крепко прижавшись к шее.

Через некоторое время я отнесла ее в постель, опустила ее легонькое тельце на покрывало. Она позволила мне себя переодеть, но сама мне при этом не помогала, висела в моих руках, как очень уставший ребенок, — и не сводила с меня глаз. Я почистила ей зубы, откинула волосы с лица, заметила неровную щетинку у лба, где волосы начали отрастать.

— Я всегда буду твоей мамой, — сказала я и взбила ей подушку.

— А Сэм всегда будет моим братом?

— Конечно, даже когда вы станете большими.

— А дедушка где?

— Он ушел, Дарси. Но мы все очень многое о нем помним и сохраним эту память на всю жизнь.

Я натянула ей одеяло до подбородка, подоткнула у плеч.

— А он знал, что скоро умрет?

— Да. Он был к этому готов, Дарси. Он прожил долгую, счастливую жизнь.

— А дедушка успел бросить последний взгляд на этот прекрасный мир?

— Не сомневаюсь. — Я поцеловала ее в опущенные веки.

Вышла на цыпочках, отправилась искать Сэма. Из-за дверей его спальни не доносилось ни звука. Я постучала, он не ответил. Возможно, слушал музыку через наушники и пропустил мой стук. Я постучала громче. Он чуть приоткрыл дверь и выглянул, не снимая наушников.

— Ну? — сказал он.

Я жестом попросила его снять наушники, он снял один.

— Дарси думает, что я бросила вас по своей воле. Ты ведь знаешь, что это не так?

— Я знаю, что ты делаешь все так, как тебе скажет папа.

Он сунул наушник обратно и захлопнул дверь.

В понедельник, по дороге в школу, мы почти все время молчали. Больше всего на свете я хотела, чтобы они поняли, как сильно я их люблю, как хочу жить с ними, — и вот поди ж ты, я подчиняюсь чужим приказам и возвращаю их в жизнь, где меня нет.

Неподалеку от школы нас обогнала машина дорожной полиции с включенной мигалкой. Дарси вскрикнула.

— Они не за Барб гонятся, балда, — проворчал Сэм.

Они позволили поцеловать их на прощанье у школьных дверей; я смотрела им вслед — они подчеркнуто не замечали друг дружку.

Я встала на гостевой парковке. Школа была украшена картонными сердечками — готовились к Дню святого Валентина. Нам с Джоном пришлось сесть по одну сторону стола, чтобы по другую поместились все пришедшие учителя. Он, понятное дело, выглядел безупречно. Я надела свой «аксессуар хорошей мамочки» — шарф, который когда-то спасла из маминого комода. В кабинете собрались учительница рисования, школьный психолог и классные руководительницы Сэма и Дарси.

Начали разговор с Дарси. Вместо «валентинок», которые полагалось надписывать на уроках на прошлой неделе, она писала одноклассникам всякие гадости, причем с кучей ошибок. Учительница рисования показала мне ее шедевры — крупные разлинованные сердечки, на которых вроде как были написаны ругательства, но так безграмотно, что поди разбери.

Классная руководительница Дарси многозначительно сообщила, что девочка ходит в школу исключительно в черном и сером. Джон не стал это опровергать.