Убийство в Венеции - [23]
— Не так уж это и странно, — сказала она чуть погодя. — Он слишком много выпил и, вероятно, вообще не плавал. Спустился к озеру и вместо утреннего душа прыгнул в воду у самых мостков, чтобы остудиться и протрезветь. Там же можно встать на дно и держаться за край причала. А потом от холодной воды у него схватило сердце, а тело оттащило течением от мостков.
— Возможно. Избыток спиртного отбивает рассудок. Скорее всего так оно и было.
Но я не был убежден в том, что говорил. Озеро Вибю — мелкое, равнинное, и ему грозит постепенное зарастание из-за избыточного применения удобрений в окрестностях. Белые лебеди еще гордо плавают по сверкающей сини водного зеркала, но зеленая стена тростника неумолимо наступает все дальше, и зеленые ладошки кувшинок покрывают все большую поверхность. Вряд ли там могут быть сильные течения.
— Совершенно ясно, что это был несчастный случай, — быстро сказала Барбру, как бы убеждая себя. — Полицейские тоже так сказали, они приезжали вместе со «скорой».
— Вскрытие будет?
— Не знаю. Разве это обязательно?
— Насколько мне известно, вскрытие делается во всех случаях, если смерть наступила вне больничных стен.
— И при несчастных случаях тоже? Скажем, при утоплении?
— Может быть, и нет. Наверное, если причина смерти ясна, в нем нет необходимости. Полагаю, в данном случае для заключения им будет достаточно обнаружить необходимое количество алкоголя в крови.
Барбру поднялась и подошла к двери на террасу; постояла, молча глядя на летний вечер.
— Хорошо, что ты оказался дома, — тихо сказала она. — Я тебе звонила, звонила, а никто не подходил. Решила поехать наудачу. Подумала, что ты вышел за вечерними газетами или телефон выключил.
— Я обычно выдергиваю телефонный шнур из розетки. Избавляюсь таким образом от звонков телефонных торговцев и ошибающихся номером, пока слушаю музыку. А никто другой почти никогда не звонит.
— Бедняжка, — мягко сказала она и погладила меня по щеке. — Включи телефон снова, может, что-то изменится. — И она улыбнулась мне.
— Мне нужно было кому-нибудь выговориться, — сказала она после этого и отвела взгляд. — А ты — самый подходящий человек. Ты так хорошо знал Андерса, и к тому же ты совершенно нейтрален.
— Невесело это звучит. Я имею в виду — когда тебя называют нейтральным.
— Пойми меня правильно. Я только хотела сказать, что не могла бы поговорить со Свеном или Гунна ром так, как с тобой. И с Элисабет тоже не смогла бы. — Она замолчала.
— Выйди лучше на террасу и посмотри на Старый город! — сказал я. — Увидишь перспективу человеческого бытия. Здесь люди живут с начала XII века.
Прозрачный купол сумерек уже накрыл крыши и дома. В переулках было спокойно и тихо. Внизу, на Чепманторьет кто-то внезапно громко рассмеялся, рядом с рестораном «У Эрика» на Эстерлонггатан завели машину. Со стороны Юргордена доносился прохладный ветерок, и темные очертания Скансена едва угадывались вдали, почти сливаясь с небом.
— Так что Гуннар теперь — единовластный хозяин, — тихо сказала она, любуясь вечерней картиной. — Хозяин-барин.
— Ты имеешь в виду — в музее?
Она кивнула.
— По меньшей мере, его самый сильный конкурент устранился. Самый опасный конкурент. Конечно, гарантии никакой не было — никогда не знаешь, что надумает правительство. Но если рассуждать логически, то вопрос был решен. Но как это несправедливо! — Она обернулась ко мне, ее голубые глаза потемнели.
— Андерс был ученым, исследователем, признанным на международном уровне специалистом по Рубенсу. И он был прекрасным администратором, его любили сотрудники. Еще он был хорошим человеком. Если бы он стал директором, сколько это могло бы значить для музея! А теперь… — Она замолчала.
— Теперь будет все иначе?
Барбру ответила не сразу, смотрела на остров Шеппсхольмен, где острые мачты парусника «Аф Чапмэнс» торчали над силуэтами крыш.
— Гуннар Нерман — это блеф, — вызывающе бросила она. — Подсидчик и подхалим, который втерся в доверие к Лундману и правлению. Его научный вклад состоит из мыслей, которые он украл на искусствоведческих семинарах у одаренных студентов, и еще из тех, что он выудил в зарубежной специальной литературе. Он подгоняет их к шведским условиям, поднимая вокруг себя невероятный шум. Чечевичная тля, шарлатан, претендующий на место директора, — вот кто у нас будет вместо Андерса.
— Он, похоже, не очень симпатичен, — согласился я. — На меня он произвел впечатление избалованного и плаксивого ребенка, переевшего шоколада. Такое ощущение, что он всю жизнь прожил дома, а постель заправлять так и не научился. Все, что хотел, получал от своей добренькой мамы. Это она ему «Порше» подарила?
Барбру удивленно посмотрела на меня, по затем рассмеялась:
— Честно говоря, понятия не имею. Однако, судя по его зарплате, точно подарила. Знаешь, мне всегда было как-то непонятно — Гуннар всю жизнь шикарно живет. Обедает в «Операчелларен» или «Гурме», время от времени выезжает за границу, одежду покупает исключительно в дорогих магазинах. Пыжится произвести впечатление некоего дэнди, блестящего, состоятельного представителя высшего сословия, занимающегося искусством исключительно как хобби. Эдакий шведский Оскар Уайльд, только без сексуальных склонностей.
Шестнадцатый роман из цикла об антикваре и детективе-любителе Юхане Хумане, опубликован в альманахе "Скандинавия. Литературная панорама", выпуск 2.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.