Убийство в стиле - [25]

— Рекс, милый! — вскричала актриса. — Знаю, знаю, я снова опоздала. Но, клянусь, не по своей вине. Когда я опаздываю, то всегда ради моего искусства, и, конечно же, любого артиста, особенно стремящегося к абсолютному совершенству, как можно не простить за это?

После краткого молчания, принявшись поглаживать кошку с такой энергией, что он рисковал протереть ее до дыр, Хенуэй ответил всего лишь:

— Моя дорогая Кора, от вас мне требуется не стремление к совершенству, а совершенство. Что за проблема на этот раз?

Кора бессердечно затеребила свое платьице.

— Проблема была в нем. Мне пришлось просить Ви снова обузить талию. Оно мне никак не шло, делало меня — только вообразите! — толстомясой! Толстомясая? Я? Ни в коем случае!

Она наклонилась погладить шелковистую угрюмую кошку, которая стала еще угрюмее, когда ее омовениям помешали.

— Киса, кисонька, — нервно проворковала Кора. — Кто у нас кис-кис?

Хенуэй надел маску героического терпения.

— Позвольте напомнить вам, Кора, что вы предположительно играете не следящую за собой жену, которой пренебрегают. Мы не можем допустить, чтобы вы выглядели чересчур привлекательной.

Режиссер внезапно сбросил с себя томную вялость. Сняв кошку с колен, он отцепил ее когти от комбинезона с такой же осторожностью, с какой велосипедист отцепляет петли свитера от колючей проволоки, и плюхнул ее на складной стул, стоявший рядом с его собственным с надписью на спинке «Като». Затем вскочил на ноги и хлопнул в ладоши.

— Ладно! Все по местам! Репетируем эпизод!

Обернувшись к Летиции, которая деловито зависала над ним во время его краткого препирательства с Корой, он сказал:

— Всех статистов на площадку!

— Статисты на площадку для эпизода сорок один! Статисты на площадку для эпизода сорок один!

Распоряжение, как в игре в «испорченный телефон», передавалось от одного ассистента к другому, пока словно вовсе не унеслось из павильона.

Кора тем временем, заметив своих друзей, сложила губы в целеустремленное «ауу!» и помахала им. Возведя небу обведенные сурьмой глаза, будто говоря: «Нет отдыха истощившимся в силах», она затем прильнула к Хенуэю, пока он, предположительно, давал ей заключительные инструкции, как должен быть сыгран эпизод. Тем временем статисты начали размещаться согласно распоряжению. Дюжина их, наполовину мужского пола, наполовину женского, все в вечерних шикарных костюмах. И в арьергарде под охраной суроволикой няни — двое детей: мальчик-херувим лет десяти, воплощение озорниковой злости в накрахмаленном матросском костюмчике, и застенчивая девчушка более чем вдвое его моложе, которая в нарядном изукрашенном лентами белом платьице и миниатюрных балетных туфельках являла собой открытку Мейбл Люси Этвул, заманенную в розовощекую в ямочках живую жизнь.

Затем настала очередь выйти на площадку ведущим актеру и актрисе. Пусть Гарет Найт более не был таким уж jeune premier[17], как прежде, но благодаря иссиня-черным усам, элегантно-небрежной манере держаться и улыбке, той самой, которая разбила сердце стольких продавщиц, он все еще умудрялся создавать завидно лихой и сорвиголовый образ. Что до Леолии Дрейк, актрисы, выбранной заменить покойную Пэтси Шлютс, то она, бесспорно, обладала тем, что киношники называют фотогеничной натурой, включающей аппетитность, сладострастность, пышность, соблазнительность и все прочие сугубо женственные атрибуты, которые кончаются на «ость».

— Черт двурогий! — воскликнул Трабшо, причмокнув. — Вот уж цыпочка, так цыпочка!

Ни на секунду не смазав тонко начертанную улыбку, Найт коротко кивнул Коре и пожал руку Хенуэю. Режиссер отошел к детям сказать им несколько слов ободрения. И площадка была готова для репетиции.

Репетировался, как немедленно заметил Трабшо, эпизод, который сразу же поразительно напомнил идею «Раз, два, три, четыре, пять, будем убивать» Эвадны Маунт. Фоном служила шикарная вечеринка с коктейлями, и хотя он практически ничего не знал об интриге, пробные прогоны, которые проводил с актерами Хенуэй, вскоре подсказали старшему инспектору, что вечеринка устроена Найтом и его женой (роль Коры), а также, что последняя, вращаясь среди гостей, неусыпно следила за слишком уж усердным вниманием, которым ее муж все настойчивее окружал самую молодую и сексапильную из гостей, героиню фильма, которую играла Леолия Дрейк.

И вот, когда Найт-таки зашел так далеко, что принялся нашептывать на ушко Дрейк нежные пустячки, возможно, неслышные, но, бесспорно, зримые, кризис разрешился. С бокалом шампанского в руке Кора, на глазах у всех доведенная до исступления своей лучшей ловеласничающей половиной, кончила тем, что переломила ножку бокала пополам. И тут, даже хотя съемка не велась, режиссер завопил:

— Стоп!

В целом эпизод репетировался четырежды. Однако ни один вариант не удовлетворил Рекса Хенуэя. Его «стоп!» от раза к разу звучали все раздраженнее. И после третьего и финального повторения, от бессилия чуть не соскользнув со своего складного стула, он закричал:

— Нет! Нет, нет, нет, нет! Никуда не годится!

Все — актеры, съемочная группа, статисты — равно умолкли. Каким бы зыбким ни был его авторитет в первые дни съемок, Хенуэй теперь завоевал безмолвное уважение своих подчиненных.