Убийство в стиле - [10]

— Как насчет «Кит-Кэт»?

Кора обернулась к Трабшо, который до этих пор воздерживался от участия в дискуссии, и не только из-за незнакомства с модными ресторанами столицы, но также и потому, что, по его убеждению, любое его мнение обе его внушительные будущие сотрапезницы пропустили бы мимо ушей.

— Вы его знаете? — осведомилась Кора. — В Челси, на Кингз-роуд. Поначалу это был «Кафка-клуб». Затем он стал «Кандинский-клуб». Теперь это «Кит-Кэт-клуб». Одно из заведений, которые переименовываются сотни раз, но всегда остаются в моде.

Ответ Эвадны Маунт был коротким и исчерпывающим.

— Я абсолютно отказываюсь ехать в «Кит-Кэт», — сказала она. — Еда на вес золота и такого же вкуса. Но вот что, — сменила она галс, — если тебе хочется чего-то вдали от избитых путей, то я знаю простой чудесный китайский ресторанчик в Лайм-хаусе. Поломка столиков не исключена, а вот перепрыгивание — полностью. Что скажете вы, Юстес?

Старший инспектор замялся.

— В чем дело? Или вы боитесь, как бывший фараон, быть застигнутым в притоне всех грехов? Право, вам нечего опасаться. Откровенно говоря, ничего более респектабельного и представить себе невозможно.

— Нет-нет, дело не в этом.

— Так в чем же?

— Видите ли, — объяснил он, — я однажды попробовал китайскую кухню. Когда мы с женой уехали провести воскресенье в Дьеппе. Я просто не сумел совладать с этими… как они там называются?

— Вы имеете в виду палочки для еды? Чопстики?

— Да-да, именно. Чопстики. Никак не мог с ними управиться. Такое было ощущение, будто я ем на ходулях, знаете ли.

— Ну конечно, Трабберс не хочет есть китайскую дрянь в Ист-Энде! — сказала Кора Резерфорд. С жалобным вздохом она еще глубже погрузилась в свое боа. — Вижу, я, как всегда, должна принести в жертву себя. Ну, что же, раз это должен быть «Плющ», пусть будет «Плющ». Allons y, les enfants![5]

Глава третья

— Умру без сигаретки!

Короткую поездку на такси спустя, их уже уютно водворили за один из самых желанных столиков «Плюща». Дамы заказали парочку экзотических коктейлей, Трабшо одобрительно принял в круг своих знакомых виски с содовой, а нарождающийся разговор дожидался только, чтобы Кора закурила свою сигарету.

Это было настоящее представление. Для актрисы сигарета была шестым пальцем. Один раз она даже томно информировала впечатлительную хроникершу «Воскресного подсолнуха», что она не способна созерцать микеланджелово изображение Бога, вдыхающего жизнь в Адама, не усматривая тут аллегории — аллегории, милочка! — бессмертного жеста курильщика, предлагающего огонек зажигалки другому курильщику. Хроникерша была подобающе поражена, как, предположительно, и ее читатели.

Теперь сигарета была извлечена из платинового портсигара, вставлена в смоляно-черный мундштук из черного дерева, зажжена, блаженная затяжка сделана, и Кора Резерфорд была готова вернуться в мир живых.

Она повернулась к Трабшо.

— Так мило, не правда ли? — сказала она. — После стольких лет! Настолько более gemütlich[6], чем в прошлый раз. По-моему, мы все предпочитаем обманное убийство подлинному — за исключением Эви, разумеется. Ну, а теперь вопрос, который, собственно, я могу и не задавать вам, я ведь видела, ясно видела вас в первом ряду, но все равно задам: как вам понравилось представление?

— Я не смеялся так с тех пор… честно говоря, я даже не могу вспомнить, когда я вообще столько смеялся бы. И зрелище того, как вы двое препираетесь на сцене, бесспорно, пробудило кое-какие воспоминания. Будь на мне шляпа, я бы немедленно снял ее перед вами двумя. — Он замялся, прежде чем продолжить ход своих мыслей. — Даже если…

— Даже если что?

— Ну, — сказал он, — даже если мне и показалось, что вы чуточку перегнули палку. Устроить такой розыгрыш в переполненном театре, знаете ли, это равносильно тому, чтобы закричать: «Пожар!» Произойди худшее, вы устроили бы смертоубийственную давку. Все это было настолько правдоподобно, во всяком случае в первые минуты, что я не удивился бы, если бы чересчур впечатлительные зрители поверили, будто действительно за кулисами прячется настоящий убийца. Не думаю, что вы побеспокоились взять разрешение, верно?

— Ну, разумеется, нет, — фыркнула романистка. — Воображаете, через какую волокиту нам пришлось бы волочиться? Это же было во имя Доброго Дела, не забывайте. К тому же публика была сверхискушенной. Даже если бы на сцене и произошло настоящее убийство, заверяю вас, они ограничились бы вежливыми аплодисментами. Разве вам показалось, будто они были способны кинуться в панике к дверям?

— Не-е-ет, — сказал Трабшо. — Но ведь я же сидел в самом первом ряду и не видел, как они реагируют. В любом случае, — добавил он умиротворяющим тоном, — ничего плохого не случилось. Смешно было до колик. И, как вы сказали, это правда было во имя Доброго Дела. И в конце-то концов, я всего лишь бывший полицейский и не мог бы принять официальные меры, даже если бы захотел.

Следующие несколько минут ушли на изучение меню. Когда выбор был сделан и заказ принят, наконец настало время для дурных новостей, о которых Эвадна Маунт уже предупредила старшего инспектора.

— Знаешь, Кора… — начала она нерешительно.