Убийство в Рабеншлюхт - [38]

Иоганн крепко держал в руках палку-«алебарду» и внимательно поглядывал по сторонам, а молодой чужак на всякий случай вытащил нож. Никаких призраков-привидений, однако, им по дороге так и не встретилось. Пару раз из высокой травы взлетали крупные серые птицы, недовольно ругаясь на своем птичьем языке, да юный сыщик принял за змею толстую кривую ветку и начал колотить по ней «алебардой». Впрочем, змея сразу же хрустнула и сломалась, а Иоганн облегченно выдохнул. На самом дне ложбины деревья тесно переплетались кронами, почти не пропуская солнечные лучи. Подлесок здесь был чахлым, редким, зато под ногами стелился толстый мягкий мох. Он поглощал звуки шагов, и даже голос становился немного другим — глуше и тише.

— Замри! — неожиданно скомандовал Мартин.

Иоганн как поднял ногу, так и остался стоять, не решаясь нарушить наступившую тишину. Только посильнее сжал в руке свое «оружие» да скосил взгляд, стараясь понять, что же так насторожило его спутника. Нога становилась все тяжелее и тяжелее, а Мартин все медлил, вслушивался в лесную тишину.

— Пропадем с тобой, как тот Студент, — прошептал он, наконец, и двинулся дальше.

Иоганн с облегчением опустил ногу и тут же спросил:

— А кто заместо Студента на холм ходит?

— Мадьяр, — ответил Мартин. — Вот ведь повезло, а? Нет, чтобы мне такой дар — видеть знаки?

Иоганн не дал своему спутнику размечтаться, сбил новым вопросом:

— А Феликс? Он когда появился?

— Феликс-то? Да уж после… Сначала он нашим очень даже по вкусу пришелся: умел притворяться, когда нужно. Тому пособит, с тем по душам поговорит, того похвалит. Один Ганс сразу сказал, что дерьмо, а не человечишко. Так и вышло. Вызнал от нас, что нужно и бросил. Недаром он всё про привидения расспрашивал, встречи с ними искал. И в бумагах у лесника рылся, я сам видел. Анна однажды с кузнецом куда-то поехала, а этот тут как тут. Рыщет по дому, высматривает что-то, по шкапам лазит. Ганс как увидел, схватил за шкирку, выволок вон да такого пинка дал — метров сто этот гад летел. Анне уж говорить не стали, чего хозяйку расстраивать? Прибрались немного да дверь прикрыли, она и не заметила… Слышишь? За нами и левее?

— Ничего не слышу, — помолчав немного, ответил Иоганн.

— А мне всё кажется идет кто-то за нами… — признался Мартин. — Мы останавливаемся, и он тоже.

Лес обрывался резко, словно отрубил кто тупым топором. Неровно отрубил, кривой край получился — то здесь то там отдельные деревья выскакивали на холм, но видно было, что не жильцы. Чахли, сохли, словно за невидимой чертой начиналось какое-то проклятое для растений место. Впрочем, травы и цветов было много. И папоротника… Островки его попадались то тут, то там, и суеверный Мартин огибал их, ведя за собой Иоганна. Самое последнее дерево, попавшееся им, оказалось совершенно белым, без коры, словно с него заживо содрали кожу. На верхней ветке сидела крупная ворона, настороженно косясь на путников, и Мартин в нерешительности остановился.

— Пошли давай! — прошептал Иоганн. — Поздно возвращаться.

Почему прошептал и сам не понял. Вроде никого вокруг нет, разве что ворона, только отчего-то вдруг стало неуютно на душе, зябко. Иоганн даже плечами передернул и с удивлением заметил, что Мартин поежился одновременно с ним. Чужак нерешительно потоптался на месте, затем повернулся к дереву, что-то беззвучно пробормотал одними губами и отвесил поклон.

Идти по склону оказалось довольно легко. Холм старый, пологий, да и привычно уже было для Иоганна лазить по холмам — не первое лето проводил у дяди в гостях. Мартин то и дело оглядывался на оставшийся внизу лес, словно ожидал погони, но все было тихо. Удивительно тихо было вокруг. По душе по-прежнему скреб чей-то острый коготь, а еще вдруг привиделось нечто несуразное — то ли сам выдумал, то ли действительно мелькнуло — вроде жертвенного камня и нож кровавый в руке. Только привиделось, как началась каменная шапка. Большие валуны скрыли от них склон, пришлось пройти между ними, и приятели оказались на площадке посередине которой лежал огромный плоский камень. Точь-в-точь как только что почудился юному сыщику. Нехороший это был камень, веяло от него чем-то жутким, в иное время Иоганн обошел бы его стороной, но тут… На самом краю его возвышалась пирамида отрубленных вороньих голов. Все они были повернуты клювами в одну сторону и указывали на Знак, нарисованный на скале. Да-да, один из тех знаков, про которые рассказывал по дороге Мартин. Он и бросился к нему, не давая сыщику как следует разглядеть эту диковину. У самой скалы чужак остановился, замер благоговейно, и отвесил поклон — точно такой же, как у дерева с содранной кожей. Иоганн уже знал, что знаки разгадывали всей общиной, собираясь на поляне за забором, и каждый имел право толковать Слово Матери-Вороны.

Убедившись, что знаки действительно существуют, племянник отца Иеремии испытал серьезное смятение. До сего момента он воспринимал рассказы приятеля-чужака как некую сказку, выдумку, заблуждение. Но теперь перед его глазами было реальное доказательство, что Мать-Ворона общается со своими… как звучит это слово, которое он недавно прочитал в одной из книг?… адептами, вот! А, значит, и призраки могут быть настоящими. Неужели убийца Феликса действительно не человек? Но кто? Мать-Ворона? Привидения? Какая-нибудь нечисть, питающаяся несчастиями других людей?