Убийство в проходном дворе. Загадка Ситтафорда. Загадка Эндхауза. Смерть лорда Эджвера - [190]

— Ужасно, — сказал я, вздрогнув.

— Да уж чего хорошего, — сухо отозвался Пуаро.

— Вы собираетесь рассказать об этом Джеппу? — спросил я через ми нуту-другую.

— Не сейчас. Что я ему скажу? И что мне ответит наш милый Джепп? «Очередной миф! Она просто взяла лист, половина которого уже была оторвана». Cest tout[220].

Я виновато опустил глаза.

— Мне нечего будет возразить ему, потому что это действительно могло быть так. Но я знаю, что это не так, потому что не должно быть так.

Он замолчал и мечтательно улыбнулся.

— Подумайте, Гастингс, если бы это был аккуратный человек, человек порядка и метода, он бы отрезал страницу, а не оторвал ее. И мы ничего бы не заметили. Ничего!

— Значит, мы можем предположить, что он — человек безалаберный, — сказал я, улыбаясь.

— Нет-нет. Он, скорее всего, спешил. Видите, как неаккуратно оторвано? Да, у него наверняка было мало времени.

И, помолчав, Пуаро добавил:

— Я думаю, вам ясно, что у этого Д. — прекрасное алиби.

— Не понимаю, какое у него вообще может быть алиби, если сначала он убивал лорда Эджвера на Риджент-гейт, а потом встречался с Карлоттой Адамс?

— В том-то все и дело, — ответил Пуаро. — Ему нужно неопровержимое алиби, и он, без сомнения, о нем позаботился. И еще одно: действительно ли его имя начинается с Д., или это первая буква прозвища, которое было ей известно?

И добавил после паузы:

— Человек, имя или прозвище которого начинается с Д. Мы должны найти его, Гастингс, мы должны найти его.

Глава 24 Новости из Парижа

Следующий день начался с неожиданного посещения.

Мне стало жаль Аделу Марш, как только я ее увидел. Ее большие темные глаза казались еще темнее и больше, чем прежде. Под ними залегли черные круги, как будто она провела бессонную ночь. Тяжело было видеть столь измученное, несчастное лицо у совсем молоденькой девушки, почти ребенка. Пуаро усадил ее в кресло.

— Я пришла к вам, мосье Пуаро, потому что не знаю, как быть дальше. Если бы вы знали, как мне тяжело!

— Да, мадемуазель, — серьезно, с сочувствием произнес Пуаро.

— Я знаю, что вы сказали Рональду в тот день. Я имею в виду, когда его арестовали. — Она поежилась. — Он говорил, что вы вдруг подошли к нему, как раз когда он сказал, что ему наверняка никто не верит, и сказали: «Я вам верю». Это правда, мосье Пуаро?

— Правда, мадемуазель, именно так я и поступил.

— Понимаю, но я хотела спросить, правда ли, что вы действительно так думаете? То есть вы верите ему?

От волнения она вся подалась вперед, крепко сжав руки.

— Да, мадемуазель, — спокойно ответил Пуаро. — Я верю, что ваш кузен не убивал лорда Эджвера.

— О! — Ее щеки порозовели, а глаза раскрылись еще шире — Значит… значит, вы считаете, что это сделал кто-то другой?

— Evidement[221], у меня есть кое-какие идеи… или, лучше сказать, соображения.

— А вы не скажете мне? Ну пожалуйста, пожалуйста!

Пуаро покачал головой.

— Боюсь, что это было бы… нечестно.

— Значит, вы подозреваете кого-то определенного?

Но Пуаро снова всего лишь покачал головой.

— Если бы я только знала немного больше! — умоляла девушка. — Мне сразу стало бы легче. И, возможно, я смогла бы вам помочь. Да, я в самом деле могла бы вам помочь.

Против ее молящих глаз трудно было устоять, но Пуаро продолжал качать головой.

— Герцогиня Мертонская по-прежнему убеждена, что это была моя мачеха, — задумчиво произнесла Адела и исподтишка посмотрела на Пуаро.

Он невозмутимо молчал.

— Но я не могу этого себе представить.

— Какого вы о ней мнения? О вашей мачехе?

— Я ее почти не знаю. Когда отец женился на ней, я училась в школе, в Париже. Когда я вернулась домой, она отнеслась ко мне, можно сказать, хорошо — то есть она почти не замечала меня. Мне она показалась очень глупой и… корыстной.

Пуаро кивнул.

— Вы упомянули о герцогине Мертонской. Вы часто видитесь с ней?

— Да. Она очень добра ко мне. Последние две недели я много бывала у нее. Все это так ужасно — сплетни, репортеры, Рональд в тюрьме. — Она вздрогнула. — Мне казалось, что у меня нет друзей. Но герцогиня отнеслась ко мне как к родной, и он тоже славный — я имею в виду ее сына.

— Он вам нравится?

— По-моему, он застенчив, суховат, с ним трудно найти общий язык. Но его мать так много рассказывает о нем, что мне кажется, будто я его хорошо знаю.

— Понятно. Скажите, мадемуазель, вы очень привязаны к своему кузену?

— К Рональду? Конечно! Он… мы мало виделись последние два года, но раньше он жил с нами, и я… я его просто обожала. Он все время шутил, дурачился. Он был единственной отдушиной в нашем мрачном доме.

Пуаро сочувственно кивал, и тем сильнее шокировал меня его следующий вопрос:

— Вы не хотите, чтобы его повесили?

— Нет, нет! — Девушка буквально задрожала. — Ни в коем случае! О! Если бы это только была… моя мачеха! Это наверняка она. Так говорит герцогиня.

— Ах! Если бы только капитан Марш остался в такси!.. Так?

— Да. То есть… что вы хотите сказать? — Она нахмурилась. — Я не понимаю.

— Если бы он не пошел за тем человеком… Кстати, вы слышали, как кто-то входил в дом?

— Нет.

— Что вы сделали, когда оказались в доме?

— Я побежала наверх — за жемчугом.

— Ну да. И вам понадобилось некоторое время, чтобы взять и принести его.