Убийство в пансионате - [11]

Последнее время Веру Алексеевну угнетала и другая мысль, и эта новая мысль была теперь с Верой Алексеевной постоянно, она и засыпала с ней, и просыпалась с ней: мысль о возможном сокращении. Тревогу Веры Алексеевны подогревали и сокращения, от которых последнее время содрогалась их, еще недавно такая мощная организация, и обещания повальной безработицы, что неслись из репродуктора и с экрана телевизора. Если Вера Алексеевна останется без приличной зарплаты, без возможности купить на предприятии по себестоимости дефицитные вещи, без ежегодных семейных путевок в санаторий или дом отдыха без возможности обеспечивать безбедное существование Анатолию Ивановичу, она станет ему не нужна.

С такими мыслями Вера Алексеевна и в пансионат приехала. И тут - приезжают Клиновы. Уму непостижимо, каким ветром занесло их в этот пансионат, но на работе к Клинову без дела не подойдешь, он ее и слушать не станет, и в гости его в городе не пригласишь, а тут: Целыми днями Вера Алексеевна теперь только о том и думает, как ей оказаться в одной компании с Клиновым. Каждый день она зовет его к себе в номер, посидеть, выпить, сыграть в карты, и каждый раз он явно не против, но смотрит на жену, а та морщится, словно Вера Алексеевна приглашает ее не на застолье за ее, Веры Алексеевны, счет, а на субботник на городской свалке. И каждый вечер Клиновы куда-то уезжают.

И не успела Вера Алексеевна решить эту проблему, как появляется новая, в лице следователя прокуратуры. Вера Алексеевна поняла, что от следователя исходит угроза для Анатолия Ивановича, но - какая?! Следователь не умалял достоинств Анатолия Ивановича, не оспаривал его право на особые жизненные блага, но в тоне, каким следователь задавал вопросы, Вере Алексеевне слышалась насмешка: он смотрел телевизор? А почему Анатолий Иванович не может посмотреть в холле телевизор? Он не обедал? Голодал? Да! Если очищение организма от шлаков и скверны вызывает у человека усмешку, то такой человек:

А следователь стал задавать вопросы уже и вовсе нелепые. Про женщину, что жила в номере под ними. Кто живет в номере под ними, Вера Алексеевна не знает. Она не знает, кто живет в квартире под ней, хотя прожила в доме семь лет: соседей она не затопляет, она аккуратная хозяйка, скандалов у них не бывает, ночных кутежей не бывает, они ведут здоровый образ жизни - соседям незачем являться к ней в квартиру. А тут - пансионат, чужие люди, она не знает, кто живет в номере за стенкой, не только что внизу. Почему она должна этим интересоваться?

Следователь хочет знать, чем они занимались вчера вечером?!

Сразу после ужина Вера Алексеевна мыла голову. Да, сразу после ужина, она хорошо это помнит. Анатолий Иванович ушел смотреть телевизор. Нет, она не пошла, ей необходимо было привести себя в порядок. Да, у них с собой кипятильник, стаканы; так и моет, нагревает воду в стаканах и банке, и под раковиной поливает, моет. А что делать? Воды горячей нет, тазы здесь в магазинах дорогие, дороже, чем у них в городе, сейчас же нет обязательных поставок, хочешь брать - заказывай да плати заранее, какому магазину это нужно? Они торгуют импортным тряпьем, что сдают им моряки. Хозтовары здесь дороже заморских яств, тащить таз с собой - громоздко, к тому же отсюда они едут не домой, они еще заедут погостить в город V.

Но ей же надо мыть голову, и, пока Анатолий Иванович смотрит телевизор, она успевает и голову помыть, и феном привести ее в порядок.

Шум - да. Был шум. Крики? Нет, никаких криков о помощи она не слышала, только шум. Ну, просто шум. Что-то тащили по полу. Или бросали на пол. Но недолго. Нет, не внизу. Шум был наверху. Да, точно же, конечно. Что-то так швырнули, чуть лампа не оборвалась. И в коридоре был шум, вернее крик. Может, не в коридоре, на лестнице, она вон, напротив их двери. Да, не шум и не крик. Ну, когда не тихо, спокойно идет человек по коридору, а ступает, как слон. И не один. Стадо. И при этом - нет, не крик, а разговор, но громкий очень, и какой-то... резкий... Да нет, не ругаются, но говорят как-то... крикливо. Нет, слов она не слышала. Зачем ей? У нее нет привычки подслушивать. И подсматривать.

Откуда она знает. кто живет наверху. Она не знает, кто живет наверху в ее доме, хотя... Да, она была в номере, когда все ужинали. Она поела за три минуты, и все еще только усаживались в столовой, она уже была в номере.

Да, обратила внимание, потому что они так прошли, что дверь раза три стукнуло сквозняком, словно в нее постучали. Какая связь? Откуда она знает, она что, эксперт, она же не зовет его решать ее производственные проблемы, она рассказывает, как было, а почему и зачем - наверное, это его работа разбираться.

Когда дверь первый раз стукнула, она подошла, спросила, кто, но ей не ответили. А в коридоре - шаги, громкий разговор. Нет, она не стала открывать дверь. Чтобы ей по голове ударили? Ведь она не знала, кто там.

А если бы Анатолий Иванович увидел, что она с кем-то разговаривает в коридоре?

Ему-то какое дело, он пришел разбираться с преступником или с ней?

Да и не могла она открыть дверь: Анатолий Иванович закрыл дверь и ключ взял с собой. Чтобы не будить ее, она легла отдохнуть, когда голову помыла. В холл пошел, к телевизору, она же сказала. Но он не скоро вернулся. Он смотрит только новости, ерунда его не интересует. Только политика. Но в тот день новости затянулись. Так произошло же что-то в Москве. Он что, не знает? Нет, наверху тоже говорили громко, крикливо, здесь слышимость ужасная, впрочем, у нас везде слышимость невозможная, но здесь - особенно. Дома хоть ковры, мебель, паласы - приглушает. Но слов же не слышно было. Только звук. Ну, откуда она знает, те же, что в коридоре или не те же. Она кипятильник убирала, наверху стукнуло. Помнит, конечно, потому что подумала: кипятильник упал, но тут так загрохотало, какой там кипятильник. Вот достает вещи она, чемодан тяжелый, если со стула упадет... Может и там уронили чемодан на пол. Может, и ругались. Но не кричали истошно. Просто разговаривали так... азартно, что ли, темпераментно, вот. Нет, не громче, чем в коридоре. Просто балкон был приоткрыт, вот и слышно.