Убийство в особняке Сен-Флорантен - [119]

— Но ведь дворецкий, кажется, не умер? — перебил комиссара судья по уголовным делам. — Вы его допросили?

— Он ничего не помнил; единственное, в чем он был уверен, — что он лег спать. Рана его оказалась легкой, собственно, даже не раной, а царапиной, и из нее никак не могло вылиться столько крови, сколько ее разлилось вокруг него.

— Но эта кровь вполне могла вытечь из тела молодой женщины, — проговорил Ленуар.

— На полу растеклись две лужи крови, постепенно слившиеся друг с другом. Во время первого допроса я обнаружил, что, как это часто случается в больших домах, отношения между слугами разъедают распри.

— Дело выглядит совсем простым, — бросил Тестар дю Ли. — В лице дворецкого вы получили обвиняемого, и природа его ранения не имела ровным счетом никакого значения. Зачем же искать ветра в поле?

— Увы, сударь, на деле все оказалось значительно сложней, и несколько открытий побудили меня отклонить простое решение. Привратник, Жак Блен, пригласил инспектора Бурдо отведать рагу из кролика.

Красный от возмущения, со вздыбившимся париком, судья вскочил с кресла.

— Вот, извольте, очередная фантазия, которой, как всегда, потчует нас господин Ле Флок! В чем на этот раз вы хотите нас убедить?

— Я всего лишь хочу подчеркнуть, что хорошее рагу получится только в том случае, если смешать кровь животного с небольшим количеством уксуса и добавить эту смесь в соус.

— Ну и что? Я не понимаю вашей мысли.

— Что? Так вот, в соусе совсем не было крови. Вам не кажется странным, когда кто-то среди ночи идет в садок, отлавливает трех кроликов, убивает их, выпускает из них кровь, а затем тушит мясо зверьков? Получается, что привратник страдает бессонницей и обладает поистине зверским аппетитом!

— И какой вы делаете из этого вывод? — спросил Ленуар.

— Сейчас я расскажу вам одну историю. В Фобур-Сент-Антуан мне удалось узнать подробности из жизни несчастной Маргариты Пендрон. Разорвав помолвку с молодым садовником по имени Витри, она бежала из дома и добралась до Парижа. Не знаю, как поначалу складывалась ее жизнь, но в конце концов она стала горничной у герцогини де Ла Врийер. Кто привел ее в этот благородный дом? Проведенное мною расследование позволяет утверждать, что это сделал Эд Дюшамплан, шурин дворецкого Жана Миссери. Сей дворецкий, будучи вдовцом, воспользовался своим старшинством и узурпировал право первой ночи на всю женскую прислугу в доме. Увидев Маргариту Пендрон, он влюбился в нее. Тогда почему он вдруг решил убить ее? Узнал о ее связи с Эдом? Или его раздражали ухаживания других слуг? Я не верю ни в одну из этих причин. Маргариту Пендрон убил тот, кто не принадлежал к обитателям дома. Вскрытие жертвы позволило установить природу орудия убийства. Когда с раны изготовили слепок, стало ясно, что по форме он соответствует человеческому кулаку. Таким образом, подозрение пало на герцога де Ла Врийера, потерявшего в результате несчастного случая на охоте кисть руки и носящего серебряный протез, подаренный ему королем.

— Очередной вздор!

Оставив реплику судьи без внимания, Николя продолжал:

— Маргарита Пендрон должна была исчезнуть. В пользу этой версии говорили многочисленные доводы. Она могла стать свидетельницей сцены, которую не должна была видеть, а увидев, могла сделать ее инструментом шантажа и могла угрожать финансовому благополучию семейства Дюшампланов — в случае, если Жан Миссери женится на ней, то есть заключит повторный брак. Я уверен, у Эда Дюшамплана имеется свой ход в особняк Сен-Флорантен. У него же и надо искать серебряную руку герцога: полагаю, именно он украл ее. В воскресенье он проник в особняк, где назначил Маргарите свидание; чтобы поговорить со своим прежним любовником, девушке пришлось спуститься в кухню.

— Откуда вы это знаете? — спросил судья по уголовным делам.

— Из показаний Жанны Леба, по прозванию Жанетта, горничной герцогини; она видела записку, написанную печатными буквами и без подписи. Маргарита была убеждена, что ее написал Жан Миссери, и поэтому отправилась в кухню. И там ее убили.

— Но если, по вашим словам, кто-то хотел обвинить в убийстве герцога де Ла Врийера, то почему он не оставил на месте орудие убийства? — поинтересовался Ленуар.

— Его нельзя было оставлять на месте. Если герцог действительно совершил преступление, то забыть на месте серебряный протез означало бы подписать обвинение самому себе. Преступник действовал гораздо более изощренными методами. Орудие преступления не найдено, но оно еще всплывет. А вот другие улики, подтверждающие вину хозяина дома, найтись должны. Вот почему мне на глаза попалась серебряная нить, которая вполне могла быть выдернута из расшитого серебром фрака министра, который тот, как и подобает, носит в дни, когда траур по покойному королю подходит к концу. Но когда в дело вмешалась ревнивая женщина, продуманный механизм дал сбой.

— Решительно, нас пригласили на спектакль по пьесе Кребийона!

— Ни один, даже самый запутанный сюжет не сравнится с хитросплетениями житейских историй, сударь, — улыбнулся Николя. — Эжени Гуэ, старшая горничная, а в прошлом любовница дворецкого, продолжала питать надежды когда-нибудь выйти за него замуж. Возраст и отсутствие кавалеров ожесточили ее, но более всего она возненавидела свою молодую соперницу. Подслушав разговор Маргариты и Жанетты, обсуждавших предстоящее свидание Маргариты, озлобленная женщина придумала способ отомстить. О! Речь идет не о преступлении, а всего лишь о предосудительном поступке. Она берет снотворную настойку герцогини — потом она станет утверждать, что флакон разбился, — и усыпляет своего бывшего возлюбленного.