Убийство в музее Колетт - [8]

Доехав до городка, они свернули к востоку на дорогу в Уанн и остановились перед новым зданием жандармерии, построенным в нескольких метрах от старого. Их сердечно встретил аджюдан[1] Ласкоме.

— Мы с нетерпением ждали вас, — сказал он с некоторым беспокойством в голосе. — Для городка вроде нашего два… почти одновременных самоубийства — это уже чрезвычайное происшествие.

— Жители запаниковали, — прибавил его подчиненный. — Нас лишили двух расследований, что, впрочем, поразительно. Возникает вопрос: с какой стати два провинциальных самоубийства могли до такой степени заинтересовать прокурора? К тому же, — понизив голос, добавил аджюдан Ласкоме, — я не вижу связи между ними. Как бы то ни было, вам предоставлена полная свобода действий на нашей территории, и если я могу быть вам полезен…

— Не будете ли вы столь любезны посвятить нас в суть дела? — спросил комиссар Фушеру.

— Труп месье Ришело обнаружила сегодня утром студентка Амандина Фолле. Я распорядился перевезти его в больницу Оксера. Такое делается в случаях, когда смерть подозрительна… То есть… — смешался аджюдан Ласкоме, — здесь сомнений нет, но вот обстоятельства…

— Вы хорошо поступили, — одобрил комиссар. — Таким образом мы выигрываем драгоценное время.

— У меня есть заключение судмедэксперта, и с минуты на минуту мы ожидаем факс о результатах вскрытия. Как видите, Пюизе идет в ногу с прогрессом, — закончил аджюдан более веселым тоном.

— А где находится второе тело?

— Его просто перевезли в морг дома престарелых. В данном случае гипотеза о самоубийстве бесспорна: мадам Брюссо все ценили, и трудно предположить, что кто-то мог покуситься на ее жизнь. Более того, она была замкнутой, одинокой, а в последнее время я заметил у нее признаки неврастении, — добавил он, поглаживая усы с удовлетворенным видом. — Зато дело обстоит не так просто с месье Ришело. В городке о нем ходили противоречивые слухи. Из достоверного источника я знал, что многие муниципальные служащие таили на него злобу. Этот господин буйствовал на всех заседаниях, где обсуждались его действия.

— А что касается Жюли Брюссо, — сменил тему комиссар Фушеру, — тут вы уверены, что с ней тоже все просто?

Удивленный отсутствием интереса парижских гостей к интересующему их трупу, аджюдан Ласкоме тем не менее настаивал на своем:

— Я организовал вам встречу с первым свидетелем в деле Ришело: Амандину Фолле вы найдете в ее жилище, недавно оборудованном нашим мэром в подсобных помещениях замка.

Из соседней комнаты доносились звуки, похожие на поскребывания лап верного пса.

— А! Вот и наш факс из Оксера! Прошу прощения… я на секундочку.

Как только массивная фигура его начальника пропала из виду, молодой Ахилл Делкло воспользовался этим, чтобы вернуть разговор в предпочитаемое им русло.

— Такая таинственность понравилась бы Колетт, — начал он. — Вам известно, что она была большой любительницей всего, чем интересуется полиция. В «Бела Виста» она даже выступает в роли детектива. И так как она нашла бы подозрительным поведение человека, живущего в ее доме…

— Хватит, Делкло, — оборвал его вернувшийся Ласкоме. — Вы даже не подумали о том, может ли ваше увлечение нашей местной гордостью заинтересовать наших именитых гостей?

— Отнюдь, — вмешался Жан-Пьер Фушеру. — Я лично уверен, что книги — это калейдоскоп реальности.

Особенно он любил те, в которых за забавными историями скрывался глубокий смысл.

— И в частности, романы, написанные женщинами, — добавила Лейла Джемани. — Мне понятно, почему творчество Колетт зачаровывает. Я считаю ее неистощимой.

Всякий раз, перечитывая какой-либо отрывок писательницы, она находила под тонким текстовым наслоением новые сокровища, скрытые автором.

Она имела все основания представлять, что эти книги адресованы ей. Нарушая все запреты, Колетт вытаскивала на свет божий то, что для других оставалось недоступно. Подобно убийцам, ловко маскирующим следы своих злодеяний, некоторые писатели виртуозно прибегают к искусству умолчаний. Колетт в совершенстве владела этим приемом. И Лейла была ее идеальной читательницей. Несколько задетый тем, что его отстранили от разговора, затеянного подчиненным, Ласкоме заговорил о предполагаемом расследовании.

— Первые заключения лабораторных исследований настораживают, — начал он с видом, выражающим сомнение. — Похоже, что месье Ришело скончался от принятого им убийственного яда: несколько миллиграммов тетродоксина, содержащегося в основном в фугу, ядовитой рыбе семейства тетродонтидов.

Он сделал паузу, наблюдая за эффектом, произведенным этим открытием. Ахилл Делкло, как и следовало ожидать, выразил свое удивление. Парижане остались невозмутимыми: они и не с таким сталкивались.

— Как следует из их названия, — продолжил Ласкоме, — эти рыбы имеют квадратную форму. Они водятся в прибрежных водах Японии… Очень ценятся в некоторых специализированных ресторанах… Импорт их строго контролируется европейской агробиологической комиссией. — Он поправил свои очки и процедил сквозь зубы: — Какой дьявол подсунул месье Ришело это вещество и почему он проглотил его? — Потом продолжил: — Попав в желудок, тетродоксин сразу лишил его голоса, последовали многократные конвульсии и острый спазм, сопровождаемый параличом дыхательных мышц и сильным расширением зрачков. Вы убедитесь, что судмедэксперт констатировал тот же самый симптом в протоколе, который я вам передам. — Он пропустил несколько строчек. — Смерть наступила почти мгновенно… следы тетродоксина были обнаружены внутри стеклянной полости, которую жертва держала в правой руке. Травмы на губах… В правой руке? — Он перечитал фразу: — …жертва держала в правой руке… Насколько помнится, месье Ришело был левшой! — воскликнул он. — Это поразило меня дней десять назад, когда я увидел его перерезающим ленту в честь открытия недавней областной сельскохозяйственной выставки.