Убийство в Леттер-Энде. Приют пилигрима - [32]

– В основном верно. Это и все?

– Нет. Глэдис выложила все – что Лоис говорила, будто кто-то пытается ее отравить, что у нее были приступы рвоты, и закончила вот чем: «Они это сделали – кто-то из них! Отравили ее – вот что было на уме у них всех! И они теперь пытаются заткнуть мне рот! Но если в Англии существует какой-то закон, у них ничего не выйдет!» И все в таком духе.

– Дальше что?

– Приехал инспектор – новый здесь человек. Поговорил с доктором, потом с Глэдис наедине, взял у нас показания. Мы не спали почти всю ночь. Понимаешь, это либо самоубийство, либо убийство, и ни он, ни Хетуэй в самоубийство не верят – из-за Глэдис, из-за прежних приступов и из-за того, что яд оказался в кофе после ужина. Его, конечно, пока не подвергали анализу, но они как будто уверены, что яд находился в кофе. Хетуэй говорит, что если бы Лоис хотела покончить с собой, то сделала бы это, когда легла в постель. Говорит, что самоубийства посредством снотворного всегда совершаются так.

– Почему они так уверены, что Лоис отравилась кофе?

Джулия обратила на него усталый, горестный взгляд.

– Ничем больше не могла. Мы ели на ужин рыбу – жареную треску. Ее подавала Лоис, и ели мы все. Значит, яда в рыбе не было. И сладкий омлет – его тоже подала Лоис. И его тоже все ели. Нет – яд определенно находился в кофе.

– Джулия, у тебя были подозрения относительно Мэнни – ты думала, что это она шутит такие шутки. Ты сказала, что поговоришь с ней на эту тему. Поговорила?

– Да.

– Что она сказала?

Джулия не ответила. Она сидела, опустив взгляд на сжатые руки с побелевшими костяшками.

– Что она сказала?

Отмалчиваться не имело смысла – скрыть это не удастся. Джулия еле слышно ответила:

– Я была права – это она шутила.

– Господи боже! Мэнни!

– Но в том, что случилось вчера вечером, она не замешана. Энтони, она этого не делала – не могла!

– Откуда ты знаешь? Расскажи-ка о вашем разговоре.

Джулия снова обратила на него взгляд.

– Расскажу. Я застала ее одну и напрямик сказала: «Мэнни, ты устраивала эту шутки – отпираться бессмысленно. И это должно прекратиться». Она густо покраснела и ответила: «Не знаю, о чем вы, мисс Джулия». Тогда я сказала: «Знаешь-знаешь, Мэнни. Ты добавляла ипекакуану или что-то еще в кофе миссис Леттер, чтобы ее рвало, и это должно прекратиться. Ты ведь не хочешь оказаться в тюрьме?»

– И что она ответила?

На губах Джулии появилось подобие улыбки.

– «Уходите из моей кухни, мисс Джулия, – наговариваете на меня такое!» Но я видела, что напугала ее, поэтому обняла ее за талию и произнесла: «Мэнни, ты злобная старуха, и это должно прекратиться».

– Как она повела себя дальше?

– Встряхнула головой и вызывающе заговорила: «Что такое небольшая рвота по сравнению с тем, что она сделала другим? Скажите мне, мисс Джулия! Бедную миссис Марш выгнали из своего дома ради этой щеголихи Глэдис! И бедного мистера Ходсона из-за нее чуть не выгнали из своего! Вас и мисс Элли выживают из своего дома, и мисс Минни выгоняют, хотя деваться ей некуда! При взгляде на нее сердце разрывается!» Продолжая обнимать ее, я сказала: «Мэнни, признайся во всем, облегчи душу». Тут она расплакалась и призналась: «Лоис заслуживала наказания, и я добавляла только ложечку ипекакуаны, она даже ребенку не повредит».

После напряженной паузы Энтони проговорил:

– Да, похоже, ложечкой рвотного корня она не ограничилась.

– Нет, нет! – воскликнула Джулия. – Прошлым вечером Мэнни никак не могла бы это сделать!

– Убедить в этом полицейских тебе будет трудно.

Она схватила его за руку:

– Нет-нет – ни в коем случае не говори им! Энтони, ни в коем случае! Мэнни не делала этого – не могла сделать!

– Почему не могла? Она приготовила кофе.

– Да. Приготовила – для Джимми и для Лоис. Она знала – как и все в доме, – что Джимми пил этот отвратительный кофе и почему пил. Думаешь, она положила бы туда что-то, способное повредить ему?

– Кто-то положил.

– Значит, этот кто-то знал, какую чашку возьмет Лоис.

– Кофе был разлит по чашкам?

– Да. Там были две чашки, но Мэнни никак не могла знать, какую возьмет Джимми. Она обожает его – и скорее даст изрубить себя, чем сделает что-то, способное повредить ему.

Джулия почувствовала, что Энтони согласился с этим. И тут же у обоих возник вопрос: «Если не Мэнни, то кто же?»

Никто из них не был готов искать на это ответ. Энтони положил руку на руль.

– Поедем, наверно, а?

– Нет, – возразила она, – постой! Я хочу кое-что предложить. Я подумала, будет лучше, проще, если ты согласишься сказать, что помолвлен со мной – на то время, пока все это не закончится. Потом можно будет разорвать помолвку.

Энтони пристально посмотрел на нее. Смелость – да, в этом ей не откажешь. Произнес:

– Как-то неожиданно, а? Ты случайно не оберегаешь мою репутацию?

Джулия взглянула на него с трогательной простотой.

– Не знаю. Если не хочешь – нет. Я просто подумала, что так будет лучше для Джимми и всех остальных. Подумала: если мы сообщим, что помолвлены, никто не сможет сказать, что ты приезжал из-за Лоис, а потом мы просто разорвали помолвку – когда все будет позади.

Энтони был глубоко растроган, однако на его лице это не отразилось. Оно оставалось мрачным, сосредоточенным. Когда он заговорил, голос его звучал негромко, обыденно: