Убийство в четыре хода - [36]

***

Метро в этом месте переходило в надземную линию, а дорога тянулась под эстакадой, среди полуразрушенных зданий. Дешевые лавчонки, бистро, околачивающиеся у входа мрачные типы, откуда-то доносятся звуки восточной музыки. Двое мужчин в заношенных спортивных свитерах заняты ремонтом старенького автомобиля. Со вчерашнего дня потеплело, и видно, что им жарко.

«Пежо» свернул вправо и проехал под станцией метро. На сей раз Буасси вел машину медленно, ровно. Пассажиры почти не ощущали, когда он прибавляет скорость, когда тормозит, а когда и вовсе останавливается. Альберу подумалось, что он тоже сумел бы так. Он посмотрел налево. Маленькая площадь, за нею выстроились в ряд дома типичной архитектуры шестидесятых годов – голые коробки, лишенные каких бы то ни было декоративных элементов, захламленная детская площадка. Район был явно знаком Альберу. Где-то здесь обитает чета Кузен.

– Вот что! – воскликнул Шарль. – А парень?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Альбер. – Если еще не угодил за решетку, то, наверное, околачивается где-нибудь поблизости.

– С какой это стати упекать его за решетку? – насмешливо бросил Шарль.

Буасси понятия не имел, о ком идет речь, но на всякий случай притормозил.

Супруги Кузен были пожилые, хворые люди, и жена в один прекрасный день пришла в полицию с заявлением, что ее муж намерен убить человека. Обратилась она непосредственно в отдел по расследованию убийств – щуплая старушка с волосами, напоминающими клочки свалявшейся ваты, прилепленные к черепу. Муж, сказала она, собирается убить того типа, что рисует на стенах свастику. Полицейские едва не выставили ее за порог. Париж, вероятно, занимает первое место в мире по обилию разнообразной пачкотни на стенах. Выродившиеся потомки поколения, взращенного под лозунгом «Свобода, Равенство и Братство», спутали свободу слова со свободой марать стены. С какой-то поистине маниакальной одержимостью они торопились провозгласить свое мнение надписями на стенах жилых домов, детских садов, театров и музеев, в поездах метро, на стволах деревьев и на спинках садовых скамеек.

Словом, Париж – это город, где у каждого есть собственное мнение по любому поводу, и если его не высказать во всеуслышание, этого просто не пережить. По соседству с Кузенами кто-то специализировался на свастике. Паучий знак этот французской столице тоже не в диковинку, на нем, – намалеванном на стенах, вырезанном на скамьях – нередко спотыкается глаз. Кому такая эмблема не по душе, старается ее не замечать. Но в том районе, где обитала пожилая чета, не заметить было невозможно. Кто-то сплошь исчеркал стены краской, а когда снаружи свободного пространства не осталось, перешел на подъезды. Однажды утром, открыв дверь своей квартиры, господин Кузен увидел, что под табличкой с его именем намалевана разлапистая свастика.

Пожилому человеку сделалось дурно, двое суток он пролежал в постели, держась на уколах. Его уговаривали не принимать близко к сердцу, успокоиться, краску с двери соскоблили. «Убью подонка!» – твердил старик.

Не ясно было, чего женщина боится больше: того, что муж не вынесет волнений, что здоровенные оболтусы изобьют его, если он вздумает на них накинуться, или же что он и в самом деле порешит кого-нибудь под горячую руку.

Старушку отправили было ни с чем, но Альбер сжалился над ней. Арест пачкунов-подростков не входит в функции отдела по расследованию убийств, даже если те рисуют на стенах свастики. Иное дело, когда угрозу разгневанного человека принимают всерьез. Альбер вставил в машинку лист бумаги и быстро отстучал: господин Кузен, по словам его жены, участвовал в движении Сопротивления, сначала сражался в маки, затем прошел в Британии специальное обучение. Мастерски владеет навыками быстрого и бесшумного устранения противника. Протокол беседы с заявительницей был подколот к этой справке. Разумеется, здесь не было ни слова правды, зато вмешательство полиции получало идеальное обоснование. В тот же вечер Альбер изловил негодяя; семнадцатилетний малый отличался мускулистым сложением, и когда Альбер, надев на него наручники, заталкивал его в машину, дружки парня выкрикивали угрозы. Через час парня отпустили на все четыре стороны: он еще молод, не ведает, что творит, с годами повзрослеет и войдет в разум. На Кузена наложили штраф за высказанное намерение лишить человека жизни.

– Ну и дела! – досадливо крякнул Буасси, когда коллеги рассказали ему эту историю. – Не завернуть ли нам туда?

– Зачем? – спросил Альбер. – Что мы сможем сделать?

– Этот малый знает Шарля в лицо?

– Нет, не знает, но ведь… – Альбер осекся, понимая, что спорить бесполезно. Буасси упрям, как осел, в особенности если чувствует поддержку Шарля. А Бришо одобрительно кивнул. Альбер вздохнул и усталым жестом показал, в какую сторону ехать.

Задуманная акция взбудоражила Буасси. Он заложил вираж круче, чем мог бы вынести измученный желудок Альбера. Лелак опустил боковое стекло, подставил лицо ветру и попытался делать глубокие, равномерные вдохи. Однако Шарля ничуть не тронули его страдания. Он резко встряхнул Альбера за плечо, требуя, чтобы тот показывал дорогу. Тоже друг называется!