Убийство в библиотеке - [12]

— Будьте добры, сходите в буфет и принесите мне то же булочку с кремом!

Пока помощник выполнял задание, Ячменев думал. С ним это случилось. Он не решался войти в библиотеку. Ему не нравилось, когда рядом с головой подают вазы. О чем думал следователь — секрет. А выдавать секреты некрасиво.

Когда Шалыто вернулся с булочкой, Ячменев недовольно пробурчал:

— Теперь придется искать проклятые гантели, которые Антону вздумалось купить именно вчера.

— Вы думаете, что Антон убил Зубарева гантелями? — ахнул Иван.

— В этом я не уверен. Но найти их надо! Как вы будете вести поиск?

— Скоро будет обеденный перерыв, и Антон уйдет в буфет. Это, конечно, не очень порядочно, но я пороюсь в его рабочем кабинете. Если там гантелей не окажется, обшарю помойку. Если там их тоже нету, надо будет вызвать водолазов и прочесать дно Москвы-реки. Преступники обожают выбрасывать в реку то, чем они убивают.

— У вас большое будущее! — с сарказмом сказал следователь. — Одолжите мне, пожалуйста, ваш пистолет!

Дело в том, что Ячменев обычно не носил при себе оружие.

Положив пистолет в задний карман брюк, Георгий Борисович приоткрыл дверь и нерешительно протиснулся в библиотеку.

Там все оставалось по-прежнему. Ячменев осторожно присел на корточки и, посматривая по сторонам, начал собирать обрывки рукописи.

И в это время в библиотеке, где вроде бы, кроме Ячменева, никого не было, раздалось внятное, негромкое, но зловещее:

— Хи-хи-хи!

Ужас мгновенно поднял следователя на ноги. Размахивая пистолетом, он стал описывать вдоль стен эксцентрические круги, надеясь убить пересмешника.

— Выходи! Стрелять буду! — кричал Ячменев. Однако никто не появился. Наверное, не хотел, чтобы в него стреляли.

С неожиданной для его грузкою тела скоростью, Ячменев метнулся к двери и рванул ее на себя.

За дверью стоял представительный мужчина выше среднего роста и выше средней упитанности. У него был огромный лоб, потому что волосы отступили назад на заранее приготовленные позиции. Мужчина близоруко щурился, по, разглядев следователя, который вращал смертоносным оружием, совершил естественную попытку пуститься наутек, Ячменев успел схватить его за руку и втащил в библиотеку.

— Ваша фамилия?

— Спрячьте оружие, здесь не полигон! — возмутился неизвестный. — Выпустите мою руку! Как вы себя ведете? Кто вы такой?

— Я следователь! — по бархатному баритону Ячменев узнал Юрия Константиновича.

— Предъявите документы! — потребовал человек, которому следователь угрожал оружием.

Ячменев не уважал тех, кто доверяет документам. Он предпочитал доверять людям. В своих кругах он слыл крупным физиономистом и знатоком души. Коллеги Ячменева знали, что он не просит преступников предъявлять характеристики с места работы. Ячменев любил повторять, что исправные документы и безупречные анкетные данные не являются гарантией порядочности.

Георгий Борисович достал из внутреннего кармана служебное удостоверение и показал мужчине, которого подозревал в хихиканье.

Юрий Константинович брезгливо взял удостоверение и попытался прочесть, что в нем написано. Но видно было, что он не привык читать без очков.

— Я вам помогу! — вкрадчиво сказал Георгий Борисович. — Вот ваши очки, которые вы забыли возле трупа… Если не ошибаюсь, вы Юрий Константинович Кузнецов, доктор школьных наук и первый заместитель Зубарева?

— Да, — ответил Кузнецов, — я — большой ученый. Ячменев насмешливо поклонился:

— А я великий следователь — Георгий Борисович Ячменев.

Это подействовало. Кузнецов посмотрел на него, как на равного:

— Видите ли, Георгий Борисович, мыслителям свойственно быть рассеянным. Этот литературный штамп прочно перекочевал в жизнь. Не будешь рассеянным, не будут держать за ученого, — улыбнулся он. — Вот я и теряю очки в неподходящих местах.

— Извините, пожалуйста, — продолжал ехидничать Ячменев, — что вы делали в библиотеке прошедшей ночью, перед тем как потерять очки?

Кузнецов вальяжно расселся в кресле, в котором накануне закончил жизненный путь академик:

— Вчера мне пришла в голову талантливая концепция. Со мной это бывает. Я поделился идеей с друзьями, которые специально приходят ко мне домой слушать мои сочинения. Поверьте, они были потрясены. Они плакали. Я понял, что потомки не простят мне, если я не запишу эту гениальную гипотезу. Это, конечно, шутка, — обаятельно разъяснил Кузнецов. — Но в каждой шутке есть доля истины. Итак, мне понадобились кое-какие материалы, которые хранятся в нашей библиотеке. Почитатели моего дарования проводили меня до дверей академии. Я распрощался с ними, поднялся по лестнице, вошел в библиотеку и увидел убитого Сергея Ивановича!

— Что это была за концепция? — Возможно, Ячменеву хотелось приобщиться к научному творчеству.

— Смерть Сергея Ивановича, — стал сокрушаться Кузнецов, — настолько все во мне перевернула, что я начисто забыл свою уникальную концепцию. Этого я никогда убийце не прощу!

— Но вы можете узнать ее содержание у ваших почитателей! — подсказал Ячменев.

Кузнецов просиял:

— Это грандиозно! Мне бы подобный примитивный ход ни за что не пришел на ум. Меня всегда посещает что-то экстраординарное! Спасибо вам за услугу, Георгий Борисович!