Убийство судьи Робинсона - [5]

Он сел в кресло у стола, мы с Прином устроились на диване, а Эндрю оседлал стул, облокотился на спинку и опустил подбородок на скрещенные руки. Хэтфилд долго переводил взгляд с одного пустого стула на другой и никак не мог решиться.

— Да садитесь вы, где угодно! — нетерпеливо бросил Лаудербек.

Евангелист бесшумно подошел к креслу и опустился на сиденье, потом, скрестив длинные ноги, заботливо разгладил ладонью складки редингота и нервно облизал пересохшие губы. Руки его вцепились в подлокотники кресла и, наконец, словно обессилев, опустились на колени.

Лаудербек, прищурившись, наблюдал за человеком в черном.

— Что вам известно об этом убийстве? — внезапно спросил он.

Хэтфилд откашлялся.

— Ровным счетом ничего. Я услышал о нем полчаса назад: на остановке трамвая продавался специальный выпуск газеты.

— Где вы провели вечер?

Хэтфилд поднял глаза к потолку, словно ища там ответа, затем склонил голову и изрек:

— Я был в гостях.

— Ну-ну, — с издевкой проговорил капитан. — Избавьте нас от лишних расспросов. Вы отужинали здесь в семь часов в обществе судьи и мисс Робинсон. Примерно в четверть девятого вы вместе с хозяином дома вошли в эту комнату, а мисс Робинсон поднялась к себе. В девять за девушкой заехал мистер Уильямс. Вы с судьей все еще были здесь. В четверть девятого, проходя по саду, вас видел лакей Майлс. Так чем вы занимались с тех пор?

Хэтфилд с опаской взглянул на Прина, державшего наготове блокнот и ручку. Это была излюбленная тактика Лаудербека: по мнению капитана, люди не так легко лгут, зная, что их ответы стенографируются.

— Я ушел в половине десятого, — осторожно начал евангелист, — и на трамвае поехал к дому одной особы, которой собирался нанести визит. Машины у меня нет. Когда я добрался до места, еще не было десяти. Там я пробыл около часа и сразу вернулся сюда.

— Где живет эта особа?

— В отеле «Мэдисон» на Сидер-стрит.

— Ее имя?

— Мисс Хэрриет Бентли. Администратор гостиницы видел, как я пришел и как ушел. Вам даже не придется допрашивать мисс Бентли.

— Уж это мы сами решим. Однако, я вижу, вы позаботились, чтобы вас заметили в гостинице.

— Я тут ни при чем! — возмутился Хэтфилд. — Стойка администратора — у самой двери, а заметил он меня, потому что был не занят, к тому же мы знакомы.

— Ладно. Тогда скажите мне вот что: сегодня вечером судья что-то писал. Мы нашли на столе открытую чернильницу и еще влажное перо, но то, что он написал, исчезло. У вас есть на этот счет какие-нибудь соображения?

— Ни малейших.

— При вас судья ничего не писал?

— Нет.

— Вы уверены?

— Совершенно. Мы беседовали на религиозные темы. Вы, наверное, не знаете, что я был духовным наставником судьи Робинсона?

— Капитан в курсе, — сквозь зубы процедил Эндрю. — Знает он и о вашем пагубном влиянии на моего брата, и о том, что вы порядком поживились за его счет.

Хэтфилд покраснел.

— Клевета!

— Не зарывайтесь! — сухо отрезал Эндрю. Он не шевельнулся, не повысил голоса, однако присутствовавшие явно почувствовали в его тоне угрозу. — Я что ж, по-вашему, лгу?

— Я… я имею право защищаться…

Эндрю резко встал, оборвав бормотание Хэтфилда. Подойдя к столу, он угрожающе навис над евангелистом.

— Защищаться от чего? Разве мой брат не давал вам денег?

— Не мне… не лично мне… Он жертвовал на добрые дела. Хвала Создателю, Дух Святой осенил судью, и в душу его вошло милосердие. — Хэтфилд благоговейно закрыл глаза и прошептал: — Аллилуйя! Аминь.

— У вас есть официальное разрешение проповедовать?

— Мне, как человеку…

— Отвечайте: да или нет?

— Нет.

— Тогда вы — самозванец и лицемер. И впредь прошу избавить нас от вашей лживой набожности. Повторяю: вы оказывали на моего брата исключительно пагубное влияние. Вам удалось выудить у него уйму денег. Мой несчастный брат ослабел и телом, и разумом.

— Это душа его страдала.

— А вы лечили ее обильными кровопусканиями? Хорош врач! — Он достал из жилетного кармана бумажку. — В мае он вручил вам шестьсот долларов, в июне — две тысячи четыреста пятьдесят, в июле — еще четыре с половиной тысячи. Это только чеками. Мы еще не знаем, сколько вы нахватали наличными… а корешки чеков лежали в столе. Не так ли, капитан?

— Верно.

— Сегодня вечером вы получили от брата чек на пять тысяч долларов. Не сомневаюсь, что он и теперь у вас в кармане.

— Да, у меня.

— Отдайте его капитану!

Хэтфилд, упрямо сжав губы, покачал головой.

— Отдайте его капитану.

Большой Босс выждал несколько секунд, потом зашел за спину Хэтфилда, схватил его за шиворот и рывком поставил на ноги. Левая рука его скользнула во внутренний карман редингота и вытащила бумажник. Эндрю выпустил евангелиста и швырнул бумажник на стол.

— Возьмите чек, капитан, и присоедините к корешкам прочих.

Лицо Хэтфилда побагровело.

— Я протестую! Вы не смеете так со мной обращаться! У меня есть права. Ваши действия незаконны!

Лаудербек вынул чек и положил в конверт. Потом, не обращая ни малейшего внимания на возмущенные вопли евангелиста, принялся невозмутимо изучать содержимое бумажника.

Эндрю повернулся ко мне.

— Прекрасная тема для вашей «Гэзет». Права человека и беззаконие.

Хэтфилд вдруг встал и нетвердым шагом приблизился к столу.