Убийство судьи Робинсона - [11]

— Совершенно верно.

— Если он пошел на север…

— Нет, тогда пришлось бы идти по коридору пятнадцатого блока, а он ведет к центральному посту, и кто-нибудь из охраны наверняка заметил бы беглеца.

— Значит, он вышел во двор.

— Несомненно. Хотите осмотреть шестнадцатый блок?

Мы долго шли по разным коридорам, пока добрались до пятнадцатого блока. Помещение больше напоминало обычную больницу, нежели сумасшедший дом.

В конце коридора нам навстречу поднялся охранник.

— Корниш, — представил его доктор Уилкс.

Охранник толкнул деревянную перегородку, и мы увидели первую стальную дверь. Она была заперта. Корниш поискал фонарем выключатель, и секунду спустя на потолке вспыхнула лампочка.

На руке нашего проводника болталось кольцо с ключами. Я хотел было попросить подержать его. На вид кольцо выглядело весьма внушительным — два-три фунта, не меньше.

Корниш, одну за другой, открывал массивные стальные двери и тщательно запирал их за нами, пока мы не оказались в освещенном коридоре.

Дверь пятой камеры была открыта настежь. Кровавое пятно все еще темнело на полу, а брызги долетели даже до противоположной стены.

Страж тем временем открыл дверь в другом конце коридора, и мы вышли во дворик, где днем обычно гуляют заключенные. Сейчас здесь царила темнота, и было видно лишь то, что освещал фонарик охранника.

— Как же он выбрался отсюда? — спросил Лаудербек.

Уилкс взял у Корниша фонарь и направил луч на железную дверь в стене.

— Она ведет в подвал. Идемте, я покажу.

Корниш выбрал из связки ключ и открыл дверь. Он вошел первым, зажег свет, и мы увидели длинный коридор. В конце оказалась незапертая дверь, за ней — бетонированная площадка, скорее всего, стоянка автомобилей, а еще дальше — газон.

— Вот так, — подытожил доктор Уилкс, — благодаря ключам Кеннеди беглец выбрался с южной стороны. Надеюсь, вы понимаете, что преодолеть внешнюю ограду уже не составляло никакого труда?

Я стоял в стороне и смотрел на неясные очертания старых корпусов больницы, сейчас почти заброшенных. Лишь кое-где в окнах горел свет. У меня вдруг опустились руки: первоначальный план рушился, я не мог отыскать в поведении доктора Уилкса ни одного изъяна. А без мало-мальски весомых доказательств газетчик не может себе позволить обвинить человека в небрежности или, тем более, в профессиональной непригодности, как это принято у политиков. Конечно, можно выступить против Уилкса и нанести удар противнику, но все наши усилия пойдут прахом, как только выяснится, что все произошло по вине простого охранника, имевшего неосторожность приблизиться к Мяснику Мэджи.

Само собой, Кеннеди провинился, но, несмотря на это, система охраны в Грейстоуне выглядела безупречно.

Медленно перебирая в уме точные и подробные объяснения Уилкса, я не мог не испытывать некоторого разочарования. Он явно постарался представить порядки Грейстоуна в выгодном свете. Резкость Лаудербека сразу насторожила врача, и он, конечно же, позаботился не упустить ни единой мелочи и, надо сказать, преуспел в этом.

Свернув за угол, мои спутники вышли во двор главного корпуса. Прин первым подошел к машине и скользнул за руль, а я услышал голос доктора Уилкса:

— Если Кеннеди полегчает, обязательно дам вам знать. Прямо сейчас же пойду в операционную.

— Надеюсь, вы его спасете, — ответил Лаудербек. — Но, право, не знаю, сможет ли он добавить что-нибудь еще.

— Я бы попросил вас пока не делать никаких заявлений для прессы, — добавил Уилкс. — Я отказался принять журналистов. Сам губернатор позвонил мне, как только я поднял тревогу, и настоятельно просил об этом.

Лаудербек резко повернул голову, стараясь поймать мой взгляд.

— Договорились, доктор.

— Предупредите своих людей. — Уилкс кивнул на автомобиль. — Если начнут болтать раньше времени, это может повредить их… карьере.

Они обменялись рукопожатием, и доктор взбежал на крыльцо. Лаудербек сел рядом со мной. Машина тронулась.

— Слыхали, Джерри?

Я рассмеялся и не мог успокоиться до самой автострады, Лаудербек похлопал меня по руке.

— Джерри, я вас прошу! Вы слышали? Это приказ губернатора.

— Конечно, слышал. С чего, вы думаете, я так развеселился?

— Я же полечу с работы!

— Еще чего! Губернатор здесь ни при чем — вас может разжаловать только мэр.

— Один черт, Джерри. Я не имел права приводить вас и выдавать за одного из своих людей.

— А вы меня и не приводили, старина. Я сам вошел вслед за вами, а Уилкс не потребовал никаких объяснений.

— Надеюсь, вы не станете все это печатать?

— Напротив. Не забывайте, дорогой мой, я — журналист и не могу упустить такой случай перебежать дорогу «Трибьюн».

— Подумайте обо мне, Джерри!

— Прежде всего я думаю о читателях «Гэзет». Но не волнуйтесь, моя статья вас нисколько не скомпрометирует. Клянусь!

— Это меня не спасет!

— Что ж, если вас вышибут, я возьму вас в газету: две тысячи долларов в год. Хотя, Господь свидетель, дай мне миллион — я и то не стал бы пытаться сделать из вас журналиста!

Лаудербек вытер струившийся по лицу пот и замолчал.

— Высадите меня у дома судьи, — попросил я Прина. — Я заберу свою машину.

Я выскочил на углу и через пять минут уже входил в редакцию.

Наутро на первой странице «Гэзет» красовался подробный отчет о моем ночном посещении Грейстоуна. «Трибьюн», которая, как и мы, подготовила специальный выпуск, посвященный убийству судьи Робинсона и побегу Мясника Мэджи, напечатала, что доктор Уилкс «отказался делать какие-либо заявления, пока следствие не представит официальный отчет». Я же направо и налево цитировал директора больницы, а на самом видном месте поместил план шестнадцатого блока и двора, снабженный крестиками, стрелками и пунктирными линиями. Да, в то утро девиз «Трибьюн» «Всегда и везде первая!» — заметно потускнел.