Убийство со взломом - [25]

Но пора было отправляться в клуб для часовой игры в «ракетку». Берджера не будет, так что идти особо не хотелось. Он глядел на Бениту. Ей, наверное, не больше двадцати двух-двадцати трех. Интересно, играет ли она в «ракетку»? Спросить он не решился.

3

Выйдя из здания Ратуши, Питер приостановился под одной из пропахших мочой арок. Служащие обгоняли его, спеша в метро или к загородным поездам, а рядом через специальную дверь выводили людей в наручниках; они шли к серому автобусу Управления филадельфийских исправительных заведений. Счастливчики. Им присудили срок меньше года, их повезут теперь в городскую тюрьму. А неподалеку стоял фургончик государственной тюрьмы – он повезет тех, которым дали большой срок или пожизненное. Перед ним вырос худой негр в обтрепанном пальто, и Питер невольно отпрянул – так надоели ему попрошайки, стоит только появиться в городе, как они прохода не дают, клянчат деньги. И тем не менее, возможно, движимый не состраданием, а лишь чувством вины, он потянулся в карман за мелочью. Мужчина маниакально подбрасывал вверх и ловил монетки.

– Эй, ты! Что будет-то?

– О чем вы? – резко бросил Питер.

Лицо мужчины светилось безумным азартом – он ждал, когда монетка упадет. Красные воспаленные веки, гнилые зубы.

– Что выйдет? – опять вопросил мужчина. – Чего ждать?

– Не знаю.

Мужчина, откинув голову, закатился недобрым смехом, потом выхватил из-под полы бутылку «Тандерберда» и хлебнул из горлышка, после чего опять занялся монеткой.

Питер поспешил прочь, не желая быть свидетелем чужого безумия. Обычно пешая прогулка в клуб доставляла ему удовольствие, приятен был ветерок, в темноте обдувавший лицо, теплое шерстяное пальто и плотный костюм давали ощущение удобства, но сейчас он быстро проходил квартал за кварталом, покрывая бесконечно тянущееся расстояние, стараясь забыть о маячившем за его спиной здании Ратуши.

Окутанный вихрями морозного воздуха, вившимся вокруг его пальто и перчаток, он ступил в зеркально-хромированную кабину клубного лифта. Парочка болванов качков с неестественно раздутыми мускулами, из тех, что день и ночь болтаются в клубе, околачивалась в фойе, делая вид, что таким образом не выставляет себя напоказ. Интересно, что они этим компенсируют, подумал он, – недостаточную величину члена или недостаток мозгов. А может, это страх заставляет их наращивать плоть в этом плотоядном мире?

Зеркала на каждой из четырех стен тренажерного зала отражали бесчисленное количество мужчин и женщин, тренировавшихся на сверкающих металлом тренажерах. Дженис все еще имела членскую карточку. Может быть, она перестала тренироваться, чтобы не встречаться с ним? Вполне возможно. Упражнение на одном из тренажеров заключалось в попеременном сдвигании и раздвигании ног. Он слышал, как какие-то женщины в шутку называли этот тренажер «да-нет машиной». Много и тяжело работавшие, эти женщины облюбовали себе спортзал, где могли сублимировать свой сексуальный голод в гибкость и силу мускулатуры. «Да» – раздвинуть ноги, «нет» – сдвинуть. Уж сколько времени он был лишен этого «да», и онанизм стал для него привычен, как ежедневное бритье, полезная необходимость, возможность избавиться от излишка соков, вырабатываемых организмом. А рядом класс аэробики – женщины в крикливых костюмах и горстка очень стройных мужчин прыгали, лягались и вертелись на месте. Дженис не было и тут, а была лишь толпа потных баб в блестящих трико и лосинах. Некоторые из них имели законное право на блестящий костюм. С каждым годом расстояние, с какого он предпочитал рассматривать подобного рода женщин, все увеличивалось. Уже лет десять, как он перестал чувствовать себя моложе моделей с глянцевых журнальных обложек, хотя четырнадцатилетний мальчишка в нем был еще жив и остро давал о себе знать, когда он прикасался к пахнувшим свежей краской плотным страницам «Плейбоя», этому миру красочных фантазий, обновляемому раз в месяц. Его скотскую и типично мужскую похотливость, против которой вот уж сколько лет ведут яростную борьбу строгие феминистки, ничто не могло побороть или поколебать; проклинаемая, бросаемая в очистительный огонь их гнева, она возрождалась вновь и вновь. Поразительно, как стойко в этом смысле сопротивление мужчин и сила их желания, подогреваемая активным участием самих же женщин. Порнография, реклама, одежда, кино, увеличивающая грудь хирургия – целые отрасли национальной экономики и культуры, в основе которых лежит стремление мужчин к идеально прекрасным титькам.

В раздевалке он, прижав руку ко лбу, откинул со лба волосы и наклонился к зеркалу. Нет, линия волос не начала еще отступать, и седины почти нет. Он еще молод, черт подери, тридцать один – значит, молод, парни в тридцать один еще не уходят из профессионального спорта. Он разделся и взвесился голым. Цифры на весах показали двести два, на двадцать два фунта больше, чем это было к концу школы, на двенадцать – чем к концу колледжа и на четыре, чем к окончанию университета. Для шести футов и двух дюймов – немного. Интересно, мог бы он сейчас с головой уйти в игру, ощутить восторг от упоительного прикосновения к шершавому ободку корзины, когда забрасываешь в нее кожаный мяч, прикосновение, а затем холодок металла, когда рука твоя проталкивает мяч дальше, вниз. Сборная Пенсильванского университета против «Англиканцев», чемпионат студенческих команд 1976 года. П. Скаттергуд, молодой форвард, пять из девяти мячей с площадки, один со штрафной полосы, шесть подборов мяча под щитом. Солидная помощь проигрывающим. У него до сих пор где-то хранится пожелтевшая вырезка из «Филадельфия Инквайерер». Он завязал шнурки теннисных туфель, одернул на себе футболку и пожалел, что Берджер находится на пути в Гаррисберг. Найдя себе гимнастический мат, он принялся растягиваться, как делал всегда, когда хотел как следует потренироваться. В зеркалах спереди и сзади от него он увидел множившиеся и уменьшающиеся изображения собственной его фигуры, увидел заплывающие жиром живот и бока и чуть-чуть обвислый зад. Берджер следил за своим весом, но делал это беспорядочно. Питер аккуратнейшим образом дал нагрузку каждой группе ножных мышц, потом мышцам спины, шеи и, наконец, плечевым мускулам. Перевернувшись на живот, он подтянулся двадцать пять раз, а затем сделал пятьдесят седов. В венах его заиграла громкая спортивная музыка.