Убийство с гарантией - [27]

Видя, что она собралась возразить, Кирилл жестом показал — сейчас это не поможет: «И не надо мне говорить, что что-то изменится. Зарабатывать нормально он не будет. Никогда. Он не из деловых. То, что он читает книжки и тебя заставляет, это прекрасно, это зашибись как здорово. Но ты готова постоянно жить в голоде и холоде? На съемной квартире под дырявым одеялом?»

Часы стали тикать громче, и что-то в их тембре появилось угрожающее. «А если случится ребенок? Это сейчас тебе весело. Друзья эти его, вшивая богема, пьянки-гулянки, книжки-фильмы. А младенец — это значит что? Расходов в разы больше. А он и на двоих не зарабатывает. Его потолок — перекладывать бумажки, за это много не платят. И надрываться он не любит. Он же роман пишет. Писатель, куда там».

Кирилл приложил ей тыльную сторону ладони ко лбу, проверяя, нет ли жара. «Ты пойми, я тебе пытаюсь нарисовать, что с тобой будет, предостеречь. Я думал, ты пару недель тут покувыркаешься и в себя придешь. Но вижу, нужно тебе немножко мозги вправить». Хотелось закрыть глаза и отключиться. Надолго. На много-много часов. А потом проснуться и понять, что этот разговор происходил во сне. Ну как объяснить Кириллу, что она считается с его мнением и готова обсуждать положение, в котором находится, но только не сейчас, пожалуйста, не сейчас. Сейчас ей нужно одно — уснуть.

«А закончится все может совсем весело. Особенно для меня. Тащить вашу семью на горбу должен буду я. Я ведь не брошу сестру с дитём. Я ведь всегда помогу. Я ведь хренов муравей, а сестра у меня бабочка. Или кто там — стрекоза? Я горбачусь, чтобы она порхала в красивых тряпках. Андрюша хорошо устроился, все продумал. И не надо закатывать глаза. Он о будущем не парится вообще. Ему помогут! Такой вежливый клещ. Присосался — не оторвешь».

Кирилл резко вскочил и стал ходить по комнате, ероша себе волосы. «Викочка, милая. Ты не обижайся! Я ж не скупердяй какой. Я не про деньги тебе сейчас говорил. Мне денег не жалко! Ты же знаешь, что я для тебя все сделаю, все отдам. Мне за тебя обидно. Ты такая умничка у меня. У тебя будущее знаешь какое может быть? А ты споткнулась об какого-то дрища и думаешь, что это твое счастье». Наконец Кирилл сел на кровать: «Я тебя прошу об одном. Только ребенка мне не заделайте. Живи с ним. Пока. Но появится ребенок — все, кранты. Для тебя, считай, все кончено».

Удивительно, насколько чувствительны его локаторы и антенки, когда дело касается ее. Не далее как прошлой ночью Андрей сказал ей, что у него в голове засела фраза, которую она бросила у него на работе. Действительно, можно бы завести ребенка. Он хочет от нее малыша. Может быть, не сейчас, но в будущем обязательно. А и черт с ним, можно и сейчас. Такие слова с бухты-барахты не произносятся. Она была так счастлива. Умеет же Кирилл все испортить.

«И купите вы обогреватель, наконец! Как вы не сдохли еще тут?» — «Хорошо», — сказала она нарочито умирающим голосом, чтобы Кирилл понял наконец, что сил у нее нет уже ни на что. Даже слушать она больше не может, не то что говорить. Кирилл шлепнул деньги на тумбочку и стукнул по ней кулаком. Ликуя, зазвенели тонко стекла в бабкином серванте и расписные тарелки внутри — деньги сейчас настолько кстати, что не стоит даже делать вид, что она их не возьмет. В этом она согласна с братом на сто процентов — обогреватель ей нужен. Точка.

В ушах звенело, а перед глазами порхали черные снежинки. Жар порой доводил ее до зрительных галлюцинаций, поэтому, заметив, что по полу катится оранжевый мячик, она не слишком удивилась. Мяч появился из-за приоткрытой двери в коридор и по пути превратился в апельсин. Эта раздолбанная дверь не закрывается плотно, ее следовало бы поменять, но кому это надо в съемной квартире. Апельсин качнулся и замер прямо возле кровати. Она посмотрела на Кирилла, хотела убедиться, что он видит это тоже, но он сосредоточенно тер какое-то пятнышко на рубашке. Попыталась прошептать «Кирилл», но не смогла, во рту стало совсем сухо. Дальше галлюцинация являла себя отдельными кадрами-вспышками. Вот открылась дверь. Вот Андрей уже в комнате. Вот он стоит, молча глядя на них. Протянул к ней руку, будто просит о помощи. Не найдя в ней поддержки, тянется к Кириллу. Пятится назад. Упала задетая его ногой табуретка. На полу лежат стаканы, блюдца — ничего не разбилось. Вот Андрей уже возле Кирилла. Кирилл крупным планом: на лице глупое выражение малыша, застигнутого врасплох за шалостью, но старающегося быть важным. Ее рука тянется к лицу, чтобы закрыть рот, из которого почему-то вырывается хихиканье, но застывает на полпути. Картина полностью немая.

То, о чем она сейчас скажет, на суде она, конечно, не произнесла. Зла она никому не желает. С Кириллом она тоже никогда об этом не заговаривала, чтобы не будить в нем зверя. Но это важно для нее лично. Она бы никогда не брала серьезно в расчет слова Кирилла «Ты дура и просто плохо знаешь своего Андрея». Но это открытие действительно заставило ее усомниться в том, что она Андрея знает.

Еще долго после того дня она искренне была уверена, что Андрей действовал в состоянии аффекта. Поддался порыву. И только когда она немного успокоилась, правда наконец выкатилась из тумана, круглая и яркая, как тот апельсин. Андрей хоть и был в шоке, но от кое-какого позерства не удержался. Он зашел в комнату — уже зная, что его там ждет, — но все равно решил эффектно предварить свое появление на сцене метанием апельсина. Апельсин был — брошенный упрек. «Ты так капризничала, милая, так укоряла меня, что я не выдержал. Бросил важную работу и поехал за фруктами, чтобы бросить их к твоим ногам. Так получай. И своего братца не забудь угостить». Нет, перед тем как впасть в аффект, Андрей отыграл свой маленький спектакль. Сначала было выступление, только потом месть. Странно, что Кирилл этого не понял. А может, понял, да просто не хочет об этом говорить. А если Андрей знал обо всем еще прежде? А то и c самого начала? Если он просто ждал подходящего момента? Господи, он и нож наточил накануне.