Убийство на поле для гольфа - [23]

Стонор уставился на него, силясь уяснить, что он хотел сказать.

– Я не совсем понимаю, – медленно начал он. – При чем здесь мадам Рено? Я глубоко ее уважаю, сочувствую ей. Она удивительная, необыкновенная женщина. Но о каком умолчании вы говорите и какое это имеет к ней отношение?

– Что, если эта Белла Дьювин больше чем просто приятельница ее мужа, например?

– Ах, вот оно что! – воскликнул Стонор. – Понял. Но вы ошибаетесь, готов прозакладывать последний доллар. Уж что-что, а за юбками старик никогда не бегал. И жену свою он просто обожал. Более любящей пары в жизни не видел.

Мосье Отэ с сомнением покачал головой.

– Мосье Стонор, мы располагаем неопровержимыми доказательствами – любовным письмом, написанным Беллой к мосье Рено, она упрекает его в том, что он охладел к ней. Более того, у нас есть доказательства, что незадолго до смерти он завел интрижку с француженкой, некой мадам Добрэй, которая арендует соседнюю виллу.

Стонор прищурился.

– Постойте-ка, вы забрали не туда. Я хорошо знаю Поля Рено. То, что вы говорите, – категорически невозможно. Тут должно быть другое объяснение.

Следователь пожал плечами.

– Какое же тут другое объяснение?

– Что именно навело вас на мысль о любовной связи?

– Мадам Добрэй имела обыкновение навещать мосье Рено по вечерам. К тому же, с тех пор как он поселился здесь, мадам Добрэй положила на свой банковский счет крупные суммы денег. В общей сложности, если перевести в английские фунты, получится четыре тысячи.

– Вот это верно, – спокойно согласился Стонор. – Я сам переводил ей эти суммы наличными по его требованию. Но любовной связи между ними не было.

– А что же это было?

– Шантаж, – отрезал Стонор, хлопнув рукой по столу. – Вот что это было!

– О! – вскричал потрясенный следователь.

– Шантаж, – повторил Стонор. – У старика просто вымогали деньги – да как ловко! Четыре тысячи всего за пару месяцев! Вот так! Я ведь говорил вам только что – ему есть что скрывать. Очевидно, эта мадам Добрэй что-то знает, вот и давила на старика.

– А ведь вполне возможно! – возбужденно вскричал комиссар. – Вполне возможно!

– Возможно, вы говорите? – прогремел Стонор. – Не возможно, а точно. Скажите, вы спрашивали мадам Рено, что она думает об этой любовной истории, которую вы придумали?

– Нет, мосье. Мы старались не причинять ей лишних страданий.

– Страданий? Да она бы посмеялась над вами. Говорю вам, они с Рено были такой парой, каких разве одна на сотню сыщется.

– Да, кстати, еще один вопрос, – спохватился мосье Отэ. – Мосье Рено посвятил вас в свои планы относительно завещания?

– Да, тут я целиком в курсе: когда мосье Рено составил завещание, я сам отправлял его нотариусу. Могу сообщить вам фамилии его поверенных, и вы ознакомитесь с содержанием этого документа. Завещание хранится у них. Там все просто: половина состояния переходит к мадам Рено в пожизненное пользование, вторая половина – сыну. Разным другим лицам завещаны мелкие суммы. Помнится, мне он оставил тысячу фунтов.

– Когда было написано это завещание?

– Ну, примерно года полтора назад.

– Вы будете очень удивлены, мосье Стонор, но менее чем две недели назад мосье Рено составил новое завещание.

Стонор и впрямь был изумлен.

– Понятия не имел об этом. И каково же оно?

– Все свое огромное состояние он оставил жене. О сыне даже и не упоминается.

Мистер Стонор протяжно свистнул.

– По-моему, довольно жестоко по отношению к парню. Мать, разумеется, обожает его, но в глазах остальных выходит, что мосье Рено не доверял сыну. Конечно, это уязвит самолюбие Жака. Однако такой поворот дела лишний раз доказывает, что я прав: у супругов были прекрасные отношения.

– Возможно, возможно, – сказал мосье Отэ. – Наверное, нам придется кое-что пересмотреть в этом деле. Разумеется, мы телеграфировали в Сантьяго и с минуты на минуту ждем ответа. Думаю, тогда многое прояснится. С другой стороны, если подтвердится факт шантажа, мадам Добрэй придется дать объяснения.

Неожиданно Пуаро тоже включился в разговор.

– Мосье Стонор, а что Мастерс, шофер-англичанин, давно служит у мосье Рено?

– Больше года.

– Как вы думаете, он бывал когда-нибудь в Южной Америке?

– Уверен, что нет. Перед тем как перейти к мосье Рено, он много лет служил в Глостершире[50] у моих близких знакомых.

– Вы можете поручиться, что он вне подозрений?

– Безусловно.

Казалось, его ответ несколько разочаровал Пуаро.

Тем временем следователь вызвал Маршо.

– Передайте поклон мадам Рено и скажите, что я прошу уделить мне несколько минут. Пусть она не утруждает себя. Я поднимусь наверх и подожду ее там.

Маршо взял под козырек и вышел.

А несколько минут спустя дверь отворилась, и, к нашему удивлению, мадам Рено, мертвенно-бледная, в глубоком трауре, предстала перед нами.

Мосье Отэ подвинул ей кресло, бурно выражая огорчение по поводу того, что мадам потревожила себя, спустившись вниз. Мадам Рено улыбкой поблагодарила его. Стонор в порыве сочувствия обеими руками сжал ее руку. Что-либо вымолвить он, видимо, просто не мог. Мадам Рено обратилась к мосье Отэ:

– Вы хотели о чем-то меня спросить?

– С вашего разрешения, мадам. Насколько мне известно, ваш муж по рождению был канадский француз. Не могли бы вы рассказать, как прошла его юность, какое он получил воспитание, где учился?