Вероятно, многие помнят известный анекдот о том, как молодой автор, желая сразить наповал пресыщенного редактора, которого ничем уже не проймешь, сразу взял быка за рога и начал свой роман словами: «Черт побери! – воскликнула герцогиня».
Удивительное совпадение, но история, которая приключилась со мною, имеет очень похожее начало. Правда, юная леди, с уст которой сорвалось упомянутое мною энергическое выражение, явно не принадлежала к титулованным особам.
Стояло самое начало июня. Закончив дела в Париже, я возвращался утренним поездом в Лондон, где мы с моим старым другом Эркюлем Пуаро, удалившимся от дел бельгийским сыщиком, снимали квартиру.
Экспресс Париж – Кале[1] был на удивление пуст. В купе, кроме меня, находился всего один пассажир, которого я едва приметил краем глаза, озабоченно пересматривая свой багаж, наспех упакованный в гостинице. Но вот поезд тронулся, и тут мой попутчик, вернее, попутчица весьма решительно напомнила о своем присутствии. Вскочив с места, она опустила стекло и высунулась наружу, потом, со стуком водворив его на место, громко выпалила: «Черт подери!»
Вообще-то по нынешним временам я несколько старомоден, считаю, например, что женщине не пристало расставаться с исконными женскими добродетелями. Терпеть не могу нынешних нервических молодых особ, которые только и знают, что дергаются под музыку джаз-банда, дымят, точно паровоз, и изъясняются так, что могут вогнать в краску торговок с Биллингсгейта[2].
Я бросил не слишком приветливый взгляд на хорошенькую головку, лихо увенчанную маленькой красной шляпкой. Довольно дерзкая девица! Густые черные завитки скрывали уши. Вряд ли ей было больше семнадцати, несмотря на толстый слой пудры, покрывавшей ее лицо, и губы, накрашенные не просто ярко, а что называется вырви глаз.
Нимало не смущаясь, она ответила на мой взгляд и скорчила презрительную гримаску.
– Скажите на милость! Почтенный джентльмен, кажется, шокирован! – воскликнула она, адресуясь к воображаемой публике. – Прошу прощения! Дурной тон и всякое такое… но, ей-богу, я не виновата! Представляете, куда-то делась моя сестра, моя единственная сестра!
– Вот как? – вежливо осведомился я. – Право, мне очень жаль!
– Он нас осуждает, – заметила девушка. – Осуждает и меня, и мою сестру. И это уже совсем несправедливо, ведь он ее даже не видел.
Я хотел было возразить ей, но она и рта не дала мне открыть:
– Ни слова более! Никто меня не любит! Я удалюсь в пустыню и буду жить, акридами питаясь![3] О-о-о! О, горе мне, о, горе!
Она спряталась за французским юмористическим журналом огромного формата. Но не прошло и минуты, как я заметил, что девушка поверх журнала украдкой кидает на меня любопытные взгляды. Как я ни крепился, мне не удалось сдержать улыбки. Тогда и она, отбросив журнал, разразилась веселым смехом.
– Я так и думала – вы не такой зануда, каким показались мне вначале, – воскликнула она.
Незнакомка смеялась так заразительно, что и я невольно тоже расхохотался, хотя словечко, которым она наградила меня, было не слишком лестно.
– Ну вот! Мы и подружились! – объявила дерзкая девчонка. – Скажите, вы огорчены, что моя сестра…
– Я безутешен!
– Смотрите, какой добренький!
– Однако позвольте мне закончить мою мысль. Я хотел сказать, хоть я и безутешен, надеюсь, я как-нибудь примирюсь с ее отсутствием, – заметил я, отвешивая легкий поклон.
В ответ на мои слова эта абсолютно непредсказуемая особа нахмурилась и покачала головой.
– Ну, хватит! Мне больше нравится, как вы изображаете благородное негодование. Не нашего, мол, круга. И тут вы совершенно правы, хотя имейте в виду, в наше время не так все просто. Не каждый отличит даму полусвета от герцогини. Ну вот, кажется, я снова шокировала вас! И откуда вы такой взялись, ну просто допотопный тип. А впрочем, мне это даже нравится. Я ведь могу поладить с каким-нибудь снобом и похлеще вас. Но вот кого терпеть не могу, так это нахалов! Они меня просто в бешенство приводят.
Она решительно тряхнула головой.
– Интересно, какая вы в бешенстве? – с улыбкой спросил я.
– О, сущий черт! Могу натворить что угодно! Однажды чуть по физиономии не врезала одному типу. И поделом ему!
– Пожалуйста, – взмолился я, – не впадайте в бешенство в моем присутствии.
– Обещаю. Вообще-то вы мне с первого взгляда понравились. Правда, вид у вас был ужасно неприступный, никогда бы не подумала, что мы так славно разговоримся.
– Вот и ошиблись. А теперь расскажите мне немного о себе.
– Чего рассказывать? Я актриса. Нет, совсем не то, что вы думаете. Я с шести лет на арене – кувыркаюсь.
– Прошу прощения, не понял, – сказал я озадаченно.
– Вы что, не видели детей-акробатов?
– Ах, вот оно что!
– Родилась в Америке, но почти все время живу в Англии. Сейчас мы подготовили новое выступление…
– Мы?
– Ну да, мы с сестрой. Песни, танцы, репризы, ну и немного акробатики. Словом, совсем новый жанр, публику бьет наповал. Надеемся, сборы будут…
Доверчиво подавшись ко мне, моя новая знакомая пустилась рассуждать о предмете, в котором я был совершенный профан. Однако неожиданно для самого себя я обнаружил, что девушка вызывает у меня все больший интерес. Меня забавляло в ней необычное сочетание ребячливости и женственности. Вопреки явному желанию казаться этакой опытной, искушенной особой, способной постоять за себя, в ней проглядывало детское простодушие и наивная решимость во что бы то ни стало преуспеть в своем деле.
