Убийство на побережье - [43]

В назначенное время Караваев вошёл в кабинет начальника.

— Прошу разрешения выехать в Санкт-Петербург, появились новые факты по убийству семьи Сосняка.

— Докладывайте, — полковник удобнее устроился в кресле и предложил сесть Караваеву.

Выслушав подробный доклад о разговоре с Панкратовым и, задав несколько уточняющих вопросов, он попросил напомнить ему некоторые итоги "отпускной рыбалки" Караваева. Задумчиво прошёлся по кабинету.

— Вероятно, вы правильно оценили "умолчания" Панкратова. Что-то он знает или догадывается о чём-то. Поезжайте. Чем вы сейчас заняты?…Так. На пару дней отвлекитесь, поговорите с Панкратовым, потом решим, что делать дальше…Фамилия Панкратова — спеца по морским берегам — мне кажется знакомой. Он проектировал что-то у нас. Я помню, еще на исполкоме докладывали… Его могут знать наши специалисты. Есть у нас управление берегозащиты, возможно портовики знают Панкратова. — Наведите справки и езжайте.

— С вашего разрешения, товарищ полковник, выеду в воскресенье. — Караваев вышел и вернулся к себе.

Официально приостановив дело Сосняка, занимаясь другими делами, Павел Дмитриевич ни на один день не прекращал думать о нём. Не только дерзость убийства, не только насмешки прессы, не только оскорблённое чувство справедливости не позволяли ему забыть о преступлении в Курортной зоне. Приостановка дела — не такое уж редкое явление, но иногда приостановка дела становится бессрочной. Что греха таить, немало злодеяний остаются безнаказанными из-за ловкости негодяев и недостаточного умения и настойчивости слуг закона.

Караваев не любил это выражение. Закон — это рамки дозволенного, а служит он народу, утверждению справедливости. В деле Сосняка он ощущал попрание справедливости. Кроме того, многочисленные разговоры с Ларионовым убеждали его в возможной, даже вероятной корыстной подоплёке этого дела. Корыстной — это не точно. Почти все умышленные преступления в той или иной степени корыстны. Здесь же корыстный умысел, — так думал он, — направлен не только против жертвы, но и против всего общества.

Поэтому предстоящая поездка в Ленинград казалась ему важной, ибо давала надежду на успешное продолжение следствия.

…Поиск управления берегозащиты оказался бесполезным, нет больше в области такой службы. Как объяснили ему в одном из комитетов областной администрации, Управление расформировали, так как средства на укрепление берегов не выделяются. Нет денег, а что осенне-зимние штормы разрушают берег, "съедают" в иной год до шести метров береговой полосы, уничтожают пляжи, так то — стихия.

…Не помнит никто Панкратова и в портах области. Фамилию знают, видели её на чертежах, — был он когда-то директором морского проектного института…но самого Панкратова не знают.

…Позвонил Ларионову.

— Знаю Панкратова, встречались несколько раз, когда их институт прорабатывал ТЭО — технико-экономические обоснования возможных мест размещения нового глубоководного порта в нашей области. Профессионал он с хорошей деловой репутацией.

— Впечатление? Контакты у нас были только деловые, кажется человек открытый, не ловчила… Но ещё раз говорю, это только впечатление, близости у нас не было. А что за интерес к нему, секрет?

— Не от вас. Александр Степанович Панкратов — один из руководителей загадочной фирмы "Морбер". Предполагаю встречу с ним.

— Вот это — неожиданно. Мне "Морбер" интуитивно не нравится, а Панкратов — скорее наоборот. Когда едете, Павел? Когда вернётесь?

— Спасибо за информацию. Еду — на днях. Вернусь, — сообщу. До свидания. — Караваев положил трубку. Ларионов говорит, что человек он открытый. Вот и мне показалось, что разговор с ним может получиться.

Караваев потянулся к внутреннему телефону, чтобы позвонить начальнику, но передумал и пошёл оформлять командировку… — Хватит расследовать за свой счёт…

30

В.Н. приехал в управление около десяти часов, — с утра пришлось зайти в поликлинику.

— Звонил Караваев, — сказала секретарша поздоровавшись, — просил связаться с ним, телефон оставил. Вас соединить?

— Я знаю телефон Караваева, но раз оставил, — соедините через пару минут.

Караваев был на месте. Поздоровался. Чуть помолчал.

— Вчера вернулся из Питера. Встречался с Панкратовым. В конце дня буду в вашем здании, хотите — зайду? Знаю, знаю, — хотите. Да я и сам нуждаюсь в разговоре. В 17 часов можно?

— Заходите, Павел Дмитриевич, жду с нетерпением. Не прощаюсь.

Ларионов посмотрел на настольный календарь. На 16 часов намечена встреча с проектировщиками. За час, пожалуй, не управимся…Он нажал на кнопку селектора.

— Анна Захаровна! Я на четыре часа назначил встречу с проектировщиками. Придётся отменить. Предупредите Зинаиду Дмитриевну, пусть она позвонит в институт, — она знает кому, — спросит, готовы ли они к разговору в 15 часов? Если нет, пусть вызовет их на завтра, на 9-30.

Время до прихода Караваева прошло в обычных хлопотах.

Когда Павел Дмитриевич появился в дверях, Ларионов отодвинул в сторону бумаги, встал навстречу сыщику и пригласил его к столику для неофициальных разговоров.

Караваев начал без раскачки.

— Съездил, повидался с вашим знакомым. Часа два разговаривали. Ваши впечатления от знакомства с ним верны, он человек открытый, хитрить не умеет, а распознавать хитрости противника — моя профессиональная обязанность. Впрочем, он — не противник. Узнал, скорее догадался, о причастности своих партнёров по бизнесу к преступлению и намекнул мне. Фактически вызвал меня на встречу…Хотя для него дело чревато большими осложнениями…