Убийство на побережье - [34]

Караваев со вздохом поблагодарил Телегина за визит и простился с ним.

Солнечная погода за окном снова сменилась налетевшим дождём. Хлопнули широко раскрытые створки окна. Струйка дождя побежала по подоконнику. Павел Дмитриевич поднялся из-за стола и прикрыл окно.

Что же делать?

Вероятность "иностранного следа" всё же есть. Пусть сомневается начальство, отпуск мой, моё дело, где его провести…

25

В гостиницу он не пошёл.

На самой окраине городка снял комнату у старого деда — рыбака, который не то чтобы подтвердил особую привлекательность близлежащих озёр, но и не сомневался, что побродить по берегам с удочкой, дело привлекательное. Для отпускника, — лучше не придумаешь. На квартире — и дешевле, что немаловажно при "командировке за свой счёт" (новые времена, — новые формы работы), — и не так приметен "дикий" отдыхающий по сравнению с постояльцем гостиницы.

Озёра действительно рыбные… Угадал, карту разглядывая. И Летайнис подтвердил. Вот и дед-хозяин говорит… К тому же, близко совсем. От квартиры, где он остановился, — километра полтора, не больше. Тянутся они длинной цепочкой, перемежаются рощами и перелесками…Чуть дальше — разветвляются. Пойти порыбачить, — совсем не значит на виду у всех сидеть с удочками. Завернёшь за ближайший мысок, и, — поди гадай: налево рыбак пошёл, или направо, или перешёл вброд ручей и уже сидит в укромном местечке в камышах… Никто не найдёт, разве что с собакой… И это вряд ли, — кругом вода, а рыбацкие дела понятны, — в воду не раз зайти приходится. Да и кому нужно следить за рыбаком — отпускником? Пусть и из-за рубежа… который только господам из столицы границей кажется. Простым людям этот рубеж, — тьфу, до фени, значит.

Понятное дело, с рыбалки положено рыбу приносить. Ну да Павел сразу признался, — рыбак он аховый, но любит на берегу с удочками посидеть, по перелескам побродить, а то и вздремнуть на солнышке, овеваемый ветерком с озёр, под пересвист птиц и прочих… кузнечиков. К тому же человек добродушный, не обижается на подначки более умелых рыбаков.

Не вызывало вопросов и то, что отдохнув после утренней рыбалки часиков несколько, постоялец уходил в город и немало времени проводил в барах и простецких пивных…

Откровенно говоря, чёткого плана действий у Караваева не было. Как говорят в подобных случаях, он был в "свободном поиске". Искал зацепку, затевая разговоры с людьми, которые хоть краешком соприкасались с заметной в городке фирмой "Ига аси".

Рассчитывал ли он на успех?

Безусловно. Иначе, — зачем бы приезжать в это совсем не курортное место? Ведь о его истинной "страсти к рыбалке" уже говорилось. Безусловно, надеялся.

Однако, и отдых неожиданно удался. Погода установилась, настоящее бабье лето. Не жарко, но тепло. На озёрах постоянный лёгкий ветерок, воздух напоённый запахами ранней осени. И тишина так непривычная жителю большого города…

Каждое утро, уходя на озёра, Павел Дмитриевич испытывал радость жизни. Он действительно отдыхал, набирался сил и энергии на год вперёд.

А вечером работал, ибо просидеть несколько часов в дымных и грохочущих так называемой музыкой заведениях, — тяжело. Просидеть, прислушиваясь к чужим разговорам, выделять из них нужное ему, придумывать повод для знакомства и развязно знакомиться с людьми, приглашая совершенно чужих ему людей "разделить флакон"…Или затевая глубокомысленные споры о марках пива… или…

Но тот, кто хочет, — тот добьётся, кто ищет, — тот всегда найдёт!

Караваев познакомился и стремительно "подружился" с референтом "Ига аси", как ни странно, русским по национальности Сергеем Сергеевичем.

Случилось это на четвёртый день хождений Павла Дмитриевича по злачным местам. В этот раз он снова зашёл в довольно шумное кафе прямо напротив конторы "Ига аси". Едва Караваев устроился за только что освободившимся, ещё не убранным столиком, к нему подошёл высокий костлявый мужчина в пенсне.

— Извините великодушно, — чуть пьяно улыбаясь, сказал он. — Я вчера весь вечер наблюдал за вами. Ещё раз извините, но мне показалось, что вы

приезжий, из России, а я стосковался по возможности поговорить на родном языке. Позвольте представиться, — он некстати икнул, — и торжественно произнёс: барон Сергей Сергеевич Роттерштерн.

— Караваев. Павел Дмитриевич. Я действительно из России. В ваших краях почти случайно. Решил краткосрочный отпуск провести с удочкой, а побывать здесь посоветовал старый приятель. Рад познакомиться, Сергей Сергеевич.

Рассказывая о своей жизни в республике, где национальная принадлежность вдруг стала первейшей характеристикой человека и обязательной составляющей служебного успеха, новый знакомый объяснил, что принадлежит к старинному дворянскому роду Роттерштернов… — Да, да, он — русский в шести поколениях. Баронской крови во мне, — не нужно считать, давно и много раз просчитано, — аж одна шестьдесят четвёртая частица! А фамилия сохранилась! В нашей семье во всех поколениях старшими парни рождались….И любили русских женщин! — это естественно, правда? Живёт наш род в этих местах, — ну не в этом городишке, конечно, в столице, — в столице, уже больше ста пятидесяти лет. А в титуле государя-императора звучат княжеские короны Эстляндии, Лифляндии, Курляндии впереди многих других, — и Армянской, и Туркестанской, и Норвежской, и Шлезвиг-Гольштейнской… — Сергей Сергеевич перевёл дух. Не буду всех перечислять, в славном перечне титулования Российского Императора, — барон Роттерштерн торжественно встал из-за стола, — в этом блистательном перечне названия 54 корон… А мы, — Роттерштерны, в близком родстве с герцогами Ольденбургскими, которые тоже вписаны в титулование…Я дам вам, Павлуша, весь ствол нашей родословной и вы увидите с какими коронами переплетаются его ветви.