Убийство на Кольском проспекте - [5]

— Да нет, что вы, — попытался схитрить я.

— Не буду отнимать у вас драгоценное время, — заявила Полякова, — но вы должны пообещать, что как только освободитесь, непременно заглянете ко мне в гости. Я сварю вам замечательный кофе, и мы с вами немного поболтаем. Я одинокая женщина. Не люблю глупых сплетниц, но поговорить с красивым, умным мужчиной всегда приятно.

— Вы мне льстите, — улыбнувшись, ответил я. — Даю вам слово, что непременно приеду к вам, как только освобожусь.

— Вот и замечательно, — обрадовано воскликнула Полякова. — Теперь давайте приступим к делу.

Она лукаво посмотрела на меня.

— Ведь вас заинтересовал молодой человек, которого я видела на лестничной площадке. Я правильно говорю?

— Да, — коротко ответил я.

— Ну вот, видите, не такая уж я полоумная старуха, как меня, наверное, обрисовал ваш лейтенант, — в её глазах блеснули озорные искры. — Это, Павел Николаевич, был элегантный молодой человек, очень симпатичный, холостой…

— Откуда вам известно, что он не женат? — с улыбкой спросил я.

— Женское чутьё, да кое — какие профессиональные навыки.

«Интересно, где она работала? — подумал я. — Уж точно не вахтёром, где-нибудь на проходной. Для этого слишком интеллигентная женщина…»

— Так вот, — не заметив моей задумчивости, продолжила Полякова, — этот молодой человек, по всей вероятности, моряк загранплавания. Несомненно, прописан по флоту, но чаще всего проживает в каюте корабля. Он не тот человек, которого вы ищете…

— Я никого не ищу, — попытался возразить я.

— Ах, Павел Николаевич… Если бы вы обратили внимание не на мою старомодную мебель, а на портрет, который стоит в серванте, то вы не стали бы со мной лукавить.

Я посмотрел на сервант и, увидев фотографию, поспешно встал с кресла и подошёл ближе.

— Это вы? — спросил я, не скрывая изумления.

— А что, разве не могла быть полковником правоохранительных органов?

— Не ожидал, Мария Ивановна, — признался я. — не ожидал, голубушка.

Сказав последние слова, я слегка смутился.

— Вы извините, сам не знаю, с каких пор стал так обращаться к женщинам.

— Ничего страшного, — скокетничала Полякова. — Любой даме приятно, когда ей так говорят.

— Не ожидал, Мария Ивановна. Не ожидал, — повторил я. — Честно, не ожидал.

— Если бы ваш лейтенантик дослушал меня до конца, а не сорвался как угорелый, докладывать об этом молодом человеке, то вам, вообще не понадобилось бы приходить ко мне. Правда, должна заметить, что мне очень приятно вас видеть.

— Я искренне удивлён, Мария Ивановна, — сказал я, поставив портрет на место. — Только по-моему, я вас ни разу не встречал в управлении.

— Я родилась на Урале. Там и прослужила всю жизнь. Это у меня муж мурманчанин. Замечательный был человек. Я многое бы могла вам рассказать, но прекрасно понимаю, что сейчас неподходящий момент. У вас другие заботы, — она глубоко вздохнула. — Не забудьте, что вы обещали ко мне заглянуть. Мне, действительно, бывает очень одиноко. Знаете, как хочется иной раз поболтать по душам с хорошим умным человеком. Ну, да ладно, пожалуй, достаточно сентиментальности. Вас интересует молодой человек. Поверьте мне на слово, он не преступник! У него слишком добрые глаза и открытый взгляд.

— Что он мог делать в вашем подъезде? Никто из жильцов его не знает.

— Здесь вы не правы, Павел Николаевич. Есть одна личность, которая знает его слишком хорошо! Неужели вы сами не догадываетесь, что может делать молодой человек в чужом подъезде?

— Как говорят французы: — «Ищите женщину, и вы найдёте истину!»

— Конечно же… Напротив квартиры Щегодубцевых живёт студентка педагогического университета. Её мать работает технологом на хлебозаводе, где-то в Росте. Ну, так вот, — продолжила Мария Ивановна, — сегодня у неё ночное дежурство. Теперь, Павел Николаевич, вам ясно, что делал этот парнишка в нашем подъезде?

— Как вы думаете, — спросил я, — сейчас он может быть у неё?

— Вряд ли, — не задумываясь, ответила Полякова. — Раз в доме начался переполох, то он, ради того, чтобы не попасть в какую-нибудь неприятную историю, уже давно покинул свою возлюбленную даму. Думаю, что и Ниночка, вряд ли захочет быть скомпрометированной в глазах собственной матери.

— Значит, эту девушку зовут Ниной?

— Да. Она мне очень нравится. Никогда не пройдёт мимо, чтобы не поздороваться.

Весь день я не мог освободиться от гнетущего ощущения собственной неудовлетворённости. Чутьё сыщика подсказывало мне, что где-то я допустил непростительную оплошность. Больше всего смущало то обстоятельство, что Щегодубцев весьма мудрёным способом взорвал собственную квартиру. Я отлично понимал, что ни один нормальный человек не стал бы этого делать.

«Конечно, — думал я, — он мог в пылу гнева ударить топором жену. Было бы понятно, если бы он убил и ребёнка. Мог, в гневе замахнувшись на Татьяну Петровну, непреднамеренно попасть в ребёнка. Такие случаи — не редкость в судебной практике. Но тогда, где мальчик? А если убийство жены было преднамеренным, обдуманным, для чего тогда устраивать взрыв газа, а перед тем предупредить соответствующие службы? Как-то нелогично…

Я продолжал строить версии.

«Мог ли Щегодубцев преднамеренно убить своего ребёнка? — И тут же отвечал на свой вопрос: — Почему бы и нет?! Человек работал на кладбище и каждый день видел покойников… Всё бы сошлось, — прикинул я, — если бы Щегодубцев остался жив и пытался скрыть следы своего преступления. Но он мёртв. Получается… Задача ещё с одним неизвестным? Значит, Загрибин был прав, в квартире был кто-то третий…»