Убийство Моцарта - [34]

Мысли Джэсона были прерваны заявлением Деборы:

– У меня совсем нет желания ехать в Вену.

– Что ж, оставайся здесь, – парировал Джэсон.

– Тебе безразлично? – ее поразил его резкий тон.

– У меня нет выбора. Ты ведь знала, когда выходила за меня замуж, что я хочу посетить Вену. Разве с тех пор что-нибудь изменилось?

– Даже рассказ да Понте тебя не останавливает?

– Да Понте вовсе не отговаривал меня от поездки в Вену.

– Но он предупредил об опасности, – с чувством возразила Дебора.

– Что значит мнение одного да Понте? Ему не всегда можно доверять.

– Но кое-чему ты поверил. В особенности тому, что он говорил о дворянстве. И об отношении Сальери к Моцарту.

– А разве ты не поверила, Дебора? Ты вела себя так, словно его рассказ тебя убедил.

– Рассказчик он великолепный.

– И он подтвердил, что Сальери не был другом Моцарта.

– А разве да Понте был его другом, Джэсон?

– Смотря как на это посмотреть. Во всяком случае, это к делу не относится.

– Джэсон, ты знаешь, я тебя люблю, но тебя вовсе не волнует мое мнение о Моцарте.

– Меня волнует, что ты думаешь обо мне. И о нашей совместной жизни?

– Ты словно сожалеешь, что мы поженились.

– Мне не по душе наша чрезмерная расточительность.

– Я могу себе это позволить, Джэсон.

– Но я не могу, Дебора. Зависеть от другого всегда неприятно.

– Чего же ты от меня хочешь? Чтобы я не тратила свои деньги?

– Не тратила зря, когда в этом нет насущной необходимости. Если тратить разумно, нам может хватить моих денег по крайней мере еще на несколько месяцев. Но сейчас мы живем чересчур расточительно. Зачем нам такой роскошный номер?

– Наша гостиница находится поблизости от Итальянской оперы, отсюда близко до любого места в Лондоне, которое ты пожелаешь посетить.

– А как понимать твое нежелание ехать в Вену?

– Возможно, мое решение переменится, если здесь, в Лондоне, ты обнаружишь нечто такое, что сделает поездку необходимой. Но пока что тебе удалось разузнать? Что вокруг да Понте плелись интриги? Да он жить не мог без интриг. – В голосе Деборы звучала тревога. – Остановись, Джэсон, пока не поздно, пока твоя навязчивая идея не превратилась в галлюцинацию и не погубила тебя.

– Ты веришь в ту опасность, о которой предупреждал да Понте?

– По-моему, если ты будешь настойчиво продолжать свои поиски, тебя ждут неприятности. И неизвестно с какой стороны.

Она любовно взяла его под руку и улыбнулась с такой нежностью, что он был тронут ее искренней озабоченностью и желанием оградить его от опасности. Но остановиться не мог. Даже если он совершал роковую ошибку, поворачивать назад было поздно. Жизнь только теперь обрела для него смысл. Да Понте убедил его в существенно важном: Сальери был врагом Моцарта. Если удастся найти подтверждение тому, что дворянство замышляло недоброе против Моцарта, это приблизит его к цели. Он сказал:

– Дебора, у меня к тебе просьба. Обещай, что ты ее выполнишь.

– Какая?

– Не говори никому, зачем я еду в Вену, чтобы не было кривотолков. Пусть это останется в тайне, хорошо, дорогая?

– Что же мне говорить, Джэсон?

– Что я еду в Европу заканчивать музыкальное образование. Причина достаточная, чтобы интересоваться личностью Моцарта.

– Значит, ты хочешь, чтоб я все-таки ехала с тобой в Австрию?

– Непременно. Ты мне поможешь. Без тебя мне придется нелегко.

Дебора молчала. Ей очень хотелось остаться в Лондоне; здесь она чувствовала себя уютно и была счастлива, а Вена представлялась ей враждебным миром, таящим в себе много страшного и неожиданного.

Стук в дверь нарушил их разговор, который становился тягостным для обоих. Пришел Артур Тотхилл. Джэсона удивила фатоватая внешность банкира. От дородного толстеющего джентльмена шел сильный запах духов, массивные бриллиантовые запонки ярко сверкали, одет он был в бархатный сюртук с высоко подложенными плечами, а его завитой парик точно копировал любимый парик Георга IV. Лицо у Тотхилла было багровым, а обвислые щеки придавали ему сходство с бульдогом. Хотя большой живот заметно мешал ему, Тотхилл галантно поклонился Деборе и, протягивая визитную карточку, воскликнул:

– Ваш отец в письмах ничего не преувеличивал, госпожа Отис. Вы прелестны!

Джэсон подумал, что Пикеринг, по всей вероятности, не обошел вниманием и его персону, ибо Тотхилл, сохраняя вежливую мину, оглядывал его с плохо скрываемым неодобрением. Бриллианты банкира, должно быть, стоили целое состояние. Тотхилл, заметив, что Джэсон не может оторвать от них глаз, объяснил:

– Эти запонки теперь в моде. Король носит такие и все его приближенные тоже – в знак преданности его величеству. Вы довольны гостиницей, госпожа Отис?

– Да, благодарю вас.

– Прекрасно. Я слыхал, господин Отис, вы интересуетесь музыкой?

– А вы, господин Тотхилл? – спросил Джэсон.

– Я поклонник Итальянской оперы. Ее посещает весь цвет общества.

– Вы, возможно, знаете певицу Энн Сторейс? – поинтересовался Джэсон.

– Это ваша знакомая?

– Она была знакомой Моцарта.

– Кого? – Тотхилл смутился и чуть нахмурился.

– Композитора.

– О, да! Его оперы иногда тут ставят. Нет, я не слыхал ни о какой Энн Сторейс. Признаться, я не люблю оперу – скучнейшая вещь, но что делать, все общество посещает оперу несколько раз в сезон. Итальянская опера – единственный театр в Лондоне, куда следует одеваться как на бал.