Убийство Михоэлса - [33]

Понимая, что в составе делегации ЕАК одаренный и пользующийся в США известностью еврейский поэт Перец Маркиш был заменен на И. Фефера не случайно, а также зная, что НКВД не выпускает в зарубежные поездки видных деятелей науки и культуры без соответствующего сопровождения, мы пришли к однозначному выводу о том, что Фефер является осведомителем НКВД и приставлен к Михоэлсу для наблюдения за ним.

Сам этот факт, однако, не объяснял причины зафиксированной нашими агентами аномалии в поведении Фефера. Можно было предположить, что Фефер знает или узнал о Михоэлсе нечто такое, что и сообщает ему это чувство собственного превосходства, своего рода победительности.

Было отмечено, что свет в комнате Фефера гаснет намного позже, чем в комнате Михоэлса. Версия о том, что Фефер пишет стихи, что было бы естественно для поэта его склада, не подтвердилась. При негласном осмотре его номеров в отелях не было обнаружено ни текстов стихов, ни обычных в таких случаях черновиков. Очевидно, что он писал не стихи, а отчеты о приватных встречах и разговорах Михоэлса.

Это сразу же нашло подтверждение. Давно сотрудничающий с нами на добровольной основе секретарь мэра Нью-Йорка Боб Айзенштейн во время приема после митинга на стадионе Поло-Граунд сообщил присутствовавшему на приеме начальнику аналитического отдела ФБР М. Фрейзеру о том, что в библиотеке мэр Ла Гардия в разговоре с Михоэлсом затронул вопрос чрезвычайной важности — о намерениях русских отдать после войны Крым евреям. Фрейзер быстро сориентировался в ситуации и дал указание Айзенштейну о том, какие вопросы он должен поставить перед Михоэлсом. После чего Айзенштейн тотчас же вернулся в библиотеку.

Позже он проинформировал нас, что реакция Фефера на рассказ Михоэлса о его разговоре с Молотовым была очевидно резкой и почти панической.

При последующих встречах Михоэлса с видными государственными и общественными деятелями США тема Крыма подвергалась тщательному и разностороннему обсуждению. Отчеты об этих встречах и составлял Фефер. Нам удалось установить, что он передавал их вице-консулу СССР Хейфецу, кадровому разведчику НКВД, известному в американских прокоммунистических кругах под псевдонимом доктор Браун. Из этого мы сделали вывод о том, что советская сторона проводит зондаж по вопросу о Крыме.

На этом этапе общее руководство операцией взял на себя срочно прибывший из Вашингтона специальный агент ФБР Э. Маклейн…»

*

«Ф о р м а ФД-302а

ФБР, Нью-Йорк

Э. Маклейн — Д. Гуверу

Реализуя полученные полномочия, я одобрил отчет о работе, проведенной нью-йоркским филиалом ФБР. В частности, согласился с мнением о нецелесообразности вербовочных подходов к объекту Ф. Совершенно очевидно, что он не посвящен в суть задуманной НКВД комбинации и используется втемную. В этом качестве он более полезен и нам в достижении наших целей.

Таких целей я наметил три:

1. Установить, кто и с какой целью проводит зондаж общественного мнения США по вопросу о Крыме. Является ли это акцией НКВД или же импульс исходит от правительства СССР, а конкретно — как явствует из рассказа Михоэлса — от наркома иностранных дел Молотова.

2. Получить детальную информацию о реакции политических и общественных деятелей США еврейского происхождения на предложение СССР создать в Крыму еврейскую республику.

3. Выяснить, в какой интерпретации эта информация поступает в Москву от объекта Ф.

Для достижения первых двух целей мною были затребованы и получены дополнительные технические средства и опытные сотрудники, а также активизирована добровольная и штатная агентура, имеющая доступ в интересующие нас круги.

Суммируя массив полученной информации по второму вопросу, можно констатировать глубокую заинтересованность промышленно-финансовых кругов и деятелей американской культуры, а также руководителей еврейских организаций, в положительном решении вопроса о предоставлении Крыма евреям не только СССР, но и всей диаспоры.

Прослеживается также известная настороженность, вызванная тем, что импульс слишком слаб и имеет неопределенное происхождение.

Ответить на первый вопрос мы могли лишь частично. А именно: установили достоверность рассказа Михоэлса о встрече с Молотовым в его квартире в Кремле. Для этого все наши агенты, принимавшие участие в переговорах, были снабжены вопросником, разработанным аналитическим отделом Бюро. Вопросы носили предельно безобидный характер и касались мелких бытовых деталей: обстановки в квартире Молотова, одежды его самого и его жены г-жи Жемчужиной, ее прически, ювелирных украшений и др.

Вопросы были определенным образом сгруппированы и повторялись на каждой встрече в разных вариантах и разными людьми, в том числе и женщинами, привлеченными к операции. По мере поступления информации сопоставлялись и анализировались ответы Михоэлса на эти вопросы, а при прослушивании магнитофонных записей психологами оценивалась его интонация.

Тщательный анализ не обнаружил никаких несоответствий. Это дает основания с уверенностью утверждать, что разговор Михоэлса с Молотовым в его кремлевской квартире действительно состоялся и происходил именно так, как об этом рассказывает Михоэлс.