Убийство Хозяина: Как финансовые паразиты и долговое рабство разрушают мировую экономику - [16]
Сегодняшние банки стремятся не допустить дискуссии на тему, как чрезмерное кредитование и долговая дефляция ведут к жёсткой экономии и экономическому спаду. Неспособность противостоять ограничениям экономики по платёжеспособности угрожает ввергнуть труд и промышленность в хаос.
В 2008 году мы наблюдали генеральную репетицию такого циркового представления, когда Уолл-стрит убедила Конгресс в том, что экономика не сможет выжить без помощи банкиров и держателей облигаций, платёжеспособность которых считалась предпосылкой функционирования «реальной» экономики. Банки были спасены, но не экономика. Долговая опухоль сохранилась. Домовладельцы, пенсионные фонды, городские и государственные финансы были принесены в жертву, поскольку рынки сократились, а инвестиции и занятость последовали их примеру. «Спасение» с 2008 года приняло форму погашения долгов финансовому сектору, а не инвестиций для помощи росту экономики. Такой вид «зомби-спасения» в экономике истощает кругооборот средств между производителями и потребителями. «Зомби-спасение» обескровливает экономику, утверждая, что спасает её, подобно средневековым врачам.
Финансовый капитал, извлекая ренту, истощает экономику, и, монополизируя рост своих доходов, затем использует полученные средства хищническими методами для усиления степени эксплуатации, а не для вывода экономики из долговой дефляции. Финансовая цель заключается только в получении дохода в виде процентов, сборов и амортизации долгов и неоплаченных счетов. Если этот финансовый доход является грабительским, а прирост капитала не заработан собственным трудом и предприимчивостью, тогда не следует приписывать Одному Проценту населения создание 95 процентов добавленного дохода начиная с 2008 года. Один Процент получил этот доход с 99 процентов населения.
Если банковский сектор действительно предоставляет услуги, создающие огромные средства для Одного Процента, то почему эти банки нужно спасать? Если после спасения финансового сектора на него приходится весь экономический рост, то как это помогает промышленности и рабочей силе, чьи долги сохраняются? Почему занятость и материальные капиталовложения не спасали, освободив их от долговых накладных расходов?
Если доход отражает производительность, то почему заработная плата стагнирует с 1970-х годов, в то время как производительность растёт, а доходы извлекают банки и финансисты, а не трудящиеся? Почему сегодняшние счета национального дохода и продукта NIPA исключают концепцию незаработанного дохода (экономической ренты), которая была основным звеном классической теории стоимости и цен? Если экономика в самом деле является проявлением свободного выбора, почему горячие приверженцы интересов рантье сочли необходимым исключить историю классической экономической мысли из учебных программ?
Стратегия паразита состоит в том, чтобы убаюкать хозяина и воспрепятствовать постановке подобных вопросов. Этот цензурный мираж и есть суть постклассической экономики, окостеневшей благодаря действиям защитников рантье — антиправительственным и антирабочим «неолибералам». Они стремятся создать впечатление, что жёсткая экономия, извлечение ренты и долговая дефляция — это шаг вперёд, а не убийство экономики. Только будущие поколения смогут оценить, в какой степени эта саморазрушительная идеология обратила вспять Просвещение и безжалостно рвёт на части современную глобальную экономику в ходе одного из величайших олигархических захватов в истории цивилизации. Как остроумно заметил поэт Шарль Бодлер, дьявол побеждает, когда может убедить мир, что его не существует.
Двенадцать тем этой книги
1. Судьба страны определяется двумя наборами экономических отношений. Большинство учебников и ведущих экономистов сосредоточены на «реальной» экономике производства и потребления, основанной на использовании труда, материальных средств производства и технологического потенциала.
Эта материальная экономика № 1 окутана в правовую и институциональную сеть кредита и долга, имущественных отношений и привилегий собственности, тогда как экономика № 2 сосредоточена на секторе финансов, страхования и недвижимости (FIRE). Данная экономика «долга и собственности» превращает свои экономические выгоды в политический контроль, чтобы обеспечить выплату долгов и сохранить права на собственность и природные ресурсы или привилегии монопольной ренты (как правило, наследственные).
Проценты и ренты — это трансфертные платежи из экономики № 1 в экономику № 2, но господствующая рыночная экономика изображает, что все доходы зарабатываются продуктивно, даже если отсутствующие землевладельцы и спекулянты с Уолл-стрит получают накладные расходы рантье и проценты. Ключевая выдумка здесь — это допущение, что все зарабатывают пропорционально своему вкладу в производство. Счета национального дохода и продукта (NIPA) рассматривают любой доход, который эти люди могут извлечь как вклад в валовой внутренний продукт (ВВП), как если бы их чрезмерный доход отражал высокую производительность. Их «продукция» определяется как равная их доходу, поэтому ВВП в действительности следует рассматривать как валовую национальную
