Убийство Джанни Версаче - [89]

Днем в среду, перед отправкой в крематорий родные попрощались с телом. Израэл Сэндс, флорист и сосед Версаче по Майами-Бич, сотворил пять изысканных венков, которыми обставили гроб, и каждый венок олицетворял одного из членов семьи покойного: белый — Донателлу, синий — Санто, ярко-желтый — самого Джанни, розовый и голубой — его племянницу Аллегру и племянника Даниэля.

И лишь в четверг утром Джанни Версаче наконец кремировали. Урну затем поместили в деревянный ящик побольше и опечатали, стянув металлизированной лентой, в присутствии консула Италии. Донателла попросила украсить ящик сверху множеством белых орхидей. В этот же день вечером Донателла выехала в аэропорт, чтобы никогда в жизни больше не возвращаться на Южный берег.

Накладки в Майами

Убийство Версаче и его широкомасштабное освещение в СМИ стали серьезной встряской как для ФБР, так и для местных правоохранителей. «Именно и только пресса всё раздула до таких масштабов», — говорит о последующем ходе расследования Питер Эхерн из управления ФБР в Сан-Диего. Эндрю Кьюненен внезапно сделался объектом, вероятно, одной из крупнейших, если не самой масштабной спецоперации по охоте на отдельно взятого человека за всю историю ФБР, сравнимой разве что с операциями по поимке Джеймса Эрла Рея, убийцы Мартина Лютера Кинга, или, если копнуть поглубже в историю, Джона Диллинджера[101]. Многочисленные вещдоки, найденные в пикапе Билла Риза, послужили основанием для выдачи ордера на арест Кьюненена властями и Чикаго, и Нью-Джерси с формулировкой «предумышленное убийство при отягчающих обстоятельствах», что влекло смертный приговор и там, и там: в Нью-Джерси — по федеральным законам, поскольку Риз был убит на территории федерального подчинения, а в Чикаго — по законам штата Иллинойс.

В первые часы после гибели Версаче полиции Майами приходилось работать ногами и лишь иногда прибегать к помощи редких по тем временам компьютеров, а уже через считанные дни их отдел под завязку уснастили новейшими технологиями, да еще дали аналитиков, которым предоставили всю компьютерную мощь управления ФБР во Флориде, и открыли им доступ к ресурсам, имеющимся в штаб-квартире федералов в Вашингтоне, включая сеть агентов всех 56 региональных управлений ФБР.

«После убийства Версаче, — говорит бывший второй замдиректора ФБР Уильям Эспозито, — я созвал всех, кто так или иначе отвечал за это расследование, и сказал им: „Слушайте, теперь мы просто обязаны найти этого парня. Активизируйте работу командного центра. Давайте по две пресс-конференции в день с участием всех офицеров, задействованных в операции. Мне без разницы, сколько агентов вы отправите на улицы; посылайте хоть всех четырехсот. Я хочу, чтобы вы его нашли. Хоть весь город по камням разберите, но найдите!“»

Пока в Управлении правоохранительных органов штата Флорида, осуществлявшем общее руководство операцией, составляли и изучали хронологический график перемещений и преступлений Кьюненена, из нового оперативного штаба, развернутого в конференц-зале полицейского управления Майами-Бич, наконец распространили по всему Южному берегу листовки с ориентировками на Эндрю. Пол Филип превратил свой кабинет в мини-телестудию, «чтобы вызвать огонь на себя и отвести его от боевых частей, — несколько неуклюже шутит он. — Прямо в шесть утра начинали рабочий день со съемки для утреннего выпуска Today». Собственное первое интервью, по словам Филипа, он давал «либо Good Morning America, либо Today, в зависимости от того, чья бригада победит в кулачном бою за это право, а последнее — полуночному выпуску Nightline».

В среду утром лейтенанту Норьеге позвонила Вивиан Оливия из ломбарда «Наличные на пляже» и поинтересовалась судьбой поданной ею за шесть дней до этого, 10 июля, копии закладной на золотую монету, сданную в ломбард Эндрю Кьюнененом, с указанием его персональных данных. В полицейском управлении формы из ломбардов обрабатывались вручную и данные о них в компьютер не заводились.

Узнав из закладной адрес Эндрю, полиция ранним утром в среду нагрянула в Normandy Plaza. Тридцать человек оцепили и прочесали гостиницу, а «еще пятеро копов показались на крыше дома напротив и высматривали, не побежит ли он куда, — рассказывает владелец Normandy Plaza Роджер Фалин. — Они и всю улицу оцепили. В считанные минуты их там скопилось уже больше полусотни».

Показательно, что во время облавы на Normandy Plaza никто (!) из сотрудников и постояльцев Эндрю не опознал. Пол Филип говорит: «К несчастью для нас, когда мы там были, на них явно еще не снизошло „просветление“».

«А через день к Мириам вдруг вернулась память, и она не только опознала его, но и в деталях описала, какой у него отличный педикюр и накачанные икроножные мышцы». Мириам Эрнандес оправдывается по поводу кратковременной потери памяти: «Я подумала, вроде бы знакомое лицо, но припомнить, кто это именно, не могла. Может, от страха. Они же меня так испугали, сказав, что он серийный убийца — пятерых уже угрохал. И номер вспомнить не могла, он же в трех номерах успел пожить. <…> Потом они сказали: „Эндрю Кьюненен“. Я ответила: „Так его зовут? Нет, такой у нас точно не проживал“». Весь четверг Мириам ломала голову, где же она видела парня с фото. «Так и вертелось в голове, даже уснуть не могла. А наутро вдруг будто озарило. Я тут же пошла туда, где у нас хранятся регистрационные карточки, отыскала его и позвала брата: „Вот этот парень, которого ищут“». Мириам, по ее словам, сразу же позвонила в местный отдел ФБР, но там трубку не взяли. Тогда она через какое-то время дозвонилась в Управление правоохранительных органов штата Флорида, а уже оттуда около 16:00 передали в полицию Майами-Бич, что нужно обыскать номер 322. Раньше его не обыскивали, поскольку ордер был выдан на обыск только занятых номеров, а бывший номер Эндрю пустовал. Но еще до прибытия полиции в ту пятницу, вспоминает Мириам, «нагрянули репортеры изо всех газет».